— Клянусь Фосом, я надеюсь на это! — воскликнул Маниакис.

Он огляделся. Его люди сбились в кучу и толкали друг друга, стараясь подойти поближе, чтобы разглядеть бывшего Автократора. Он поднял меч, с которым не расставался с тех пор, как ступил на землю Видессии. Настал момент использовать эту сталь, подумал он, сглотнув слюну. Маниакис участвовал в самых кровавых сражениях, но еще никогда ему не приходилось исполнять обязанности палача.

— На колени! — приказал он Генесию. Тот и не подумал выполнить приказ. Тогда Маниакис обратился к людям, притащившим поверженного Автократора в дворцовый квартал:

— Поставьте его на колени!

Они сделали это. Генесий осыпал проклятиями их, Маниакиса, Видессию, все сразу. Грязные, отвратительные ругательства лились таким бурным потоком, что большинство моряков спешно осенили себя знаком солнца, дабы оградиться от сил зла. Маниакис крепче сжал меч обеими руками, высоко поднял его, а затем обрушил вниз со всей силой, на какую был способен.

Сверкнувшее лезвие опустилось на шею Генесия с тем же звуком, какой издает вонзающийся в бычью тушу топор мясника. Ш-ш-чух-х! Проклятия прервались на полуслове. Хлынула кровь — невероятно красная в ярких лучах солнца. Тело Генесия конвульсивно задергалось, опорожнились его кишечник и мочевой пузырь. Маниакис еще раз взмахнул мечом, чтобы окончательно отделить голову от туловища.

— Пронесите ее по всему городу, — сказал он своим кричавшим в полном восторге сторонникам. — Пусть все убедятся, что Генесий мертв. А потом найдите для нее на Столпе местечко получше. — Крики стали громче и яростней. Маниакис поднял руку, призывая к вниманию:

— Но это последняя казнь. Мы положили конец чужому насилию совсем не для того, чтобы тут же начать свое.

— А что делать с телом, величайший? — спросил кто-то. Тело все еще подергивалось, но гораздо слабее, чем вначале.

— Сожгите, — ответил Маниакис, вызвав новый взрыв одобрительных возгласов, что вовсе не входило в его намерения; ему просто хотелось как можно скорее избавиться от этого куска вонючей падали. Но как получилось, так получилось. Брать свои слова назад он не собирался.

Убрав меч в ножны, он тронул мерина и двинулся к императорской резиденции. Ее, как и часовню, скрывали деревья — вишни. Наверно, они неописуемо прекрасны весной, во время цветения, но в остальные времена года это были деревья как деревья. Сама по себе резиденция, в отличие от большинства зданий дворцового квартала, выглядела местом, где человек может просто жить, а не выставлять себя напоказ.

Некоторые солдаты, охранявшие резиденцию, были видессийцами, другие — громадными белокурыми халогаями; едва увидев их, Маниакис сразу вспомнил Ротруду. Камеас наверняка уже успел отдать соответствующие распоряжения; как только Маниакис добрался до конца дорожки, петлявшей между вишнями, стражники дружно грянули:

— Слава Маниакису Автократору, победителю! — после чего распростерлись на земле, сотворив в его честь полный проскинезис.

— Поднимайтесь, поднимайтесь! — быстро произнес он, не желая, чтобы те затаили против него хоть малейшую обиду: ведь именно им отныне предстояло его охранять. — Вы служили Генесию гораздо лучше, чем он заслуживал. Надеюсь, мне вы будете служить столь же самоотверженно.

— Слава победителю! — снова грянули стражники. Маниакис расценил этот ответ как согласие с его словами.

Он быстро спрыгнул с коня; ему не терпелось узнать, как императорская резиденция выглядит изнутри. «Я проживу здесь остаток моих дней, — подумал он, — вне зависимости от того, велик он или мал, этот остаток».