|
- Ты думаешь, с ними сладу не будет? - говорил он. - Напраслину говоришь. Сразу они не пошли, так поодиночке переловлю и на веревочке поведу. И не таких прибирал к рукам. И не только я переселю на завод семьдесят человек, а и прочих выведу на другие места и дома их пожгу. Отец Феопомпий, чего стал? Иди садись. Дьячок, почтительно остановившийся в дверях, откашлялся в руку и, придерживая полы длинной одежды, прошел в красный угол и сел рядом с тульским приказчиком. - Хозяйка вам даст перекусить, - сказал Меренков, - а я пойду по деревне и поговорю с мужиками. Когда гилем <Гилем - толпой.> сходятся, небось они задорны, а когда я с глазу на глаз с каждым поговорю, - куда и прыть их денется. Хозяйка, в белом платке, в красной рубахе до пят, в подбитой мехом лазоревой телогрейке, показалась в дверях. Она несла деревянный поднос, на котором стояла баклага с пенником <Пенник - крепкое хлебное вино.>, круглые пшеничные калачи, пирожки пряженые <Пряженые - жаренные на масле.>, начиненные рыжиками и рыбьими молоками, и большие "приказные" оладьи с медом. Хозяйка поклонилась гостям в пояс и, поставив поднос на стол, удалилась. Меренков налил три чарки; все выпили пеннику, тыча двухзубыми вилками в закуску. - Чтоб дело вышло удачно, - сказал Меренков, вытирая губы, и вышел из избы. Он спустился к деревне, сопровождаемый Силантием, старостой Никитой и несколькими холопами. Силантий засунул за пояс кнут, чтобы в случае надобности отстегать на месте дерзких против господина крестьян. Однако, окликнув несколько изб, Меренков убедился, что почти вся деревня убежала в лес, остались только глубокие старики и хворые старухи, которые выползли на завалинки и, приставив руки к глазам, вглядывались в приказчика, стараясь разузнать, что случилось и почему произошел такой переполох. Тогда Меренков, еще более взбешенный и в то же время встревоженный, что начинается непослушание и бунт, вернулся обратно в усадьбу. За скорую передачу крестьян Петр Исаич посулил ему, что без "благодарности" он не останется, а теперь придется принимать особые меры, успокаивать и усмирять крестьян, да еще все это время щедро кормить у себя тульского гостя. Он поднялся в свою избу, где Петр Исаич и дьячок Феопомпий усердно разделывали жареную печенку с луком. - Нужно надежного человека послать к бунтарям, - сказал Меренков, смотря на Феопомпия. - Эти собачьи дети ушли недалеко, наверно, собрались в роще за поскотиной и там лясы точат, как бы от господского приказа отвертеться. Отче Феопомпушка, ты бы к ним сходил, они тебе, как на духу, все свои помыслы расскажут. Феопомпий, опустив глаза, переплел на животе пальцы рук и вздохнул, огорченный, что ему придется оторваться от стоявшего на очереди политого маслом пирога. - Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых... - сказал он со вздохом, еще надеясь остаться. Меренков тоже, видимо, понимал кое-что в церковном деле и ответил: - А не сказано ли в книгах: "Всякая душа властем предержащим да повинуется"? Живо, живо, отче! Феопомпий склонил голову набок, перекрестился на образа и вышел из избы. Глава 4 МИРСКОЙ ПОВАЛЬНЫЙ СХОД В роще за поскотиной, где свалены бревна на постройку господских хором и амбаров, сбежались на "повальный" сход пеньковские мужики. |
