— Смотрите, это она, та ужасная девчонка! — услышала Момо возглас сзади. — Это Момо!

— Это невозможно! — закричал другой. — Почему она двигается?

— У нее цветок времени! — завопил третий.

— И с его помощью, — ахнул четвертый, — она сумела сдвинуть ворота?

Пятый с силой хлопнул себя по лбу.

— Значит, мы тоже можем это сделать! Ведь у нас полно цветов времени!

— Было, было полно, — визжал шестой, — но теперь ворота закрыты! Есть только один выход: мы должны отобрать у нее цветок, иначе для нас все кончено!

Между тем Момо исчезла где-то в бесконечно разветвляющихся коридорах, но в их лабиринтах серые господа, естественно, ориентировались, лучше нее. Момо стремглав неслась вперед и порой чуть не попадала в объятия кому-нибудь из преследователей, но каждый раз ей удавалось ускользнуть.

Кассиопея тоже по-своему принимала участие в погоне. Хотя и могла она только очень медленно ползать, но, поскольку всегда заранее знала, где будут пробегать преследователи, то вовремя добиралась до нужного места и ложилась прямо на дорогу. В темноте серые господа спотыкались о нее и кубарем катились по полу. Бегущие следом натыкались на лежащих и тоже падали на пол. Таким способом черепаха не раз спасла Момо от верной поимки. Конечно, и ее частенько отшвыривали к стене, но она упорно продолжала делать то, что, как знала заранее, обязательно сделает.

В пылу преследования некоторые серые господа потеряли свои сигары и бесследно растворились один за другим. В конце концов, их осталось двое.

Момо опять оказалась в огромном зале с длинным столом. Теперь оба похитителя времени гонялись за девочкой вокруг него, но никак не могли ее схватить. Тогда они разделились и побежали в противоположные стороны.

И тут для Момо больше не осталось шанса спастись. Она забилась в угол, со страхом глядя на приближающихся с двух сторон серых господ. Она крепко прижала к себе цветок. На нем оставалось только три вялых лепестка.

Первый преследователь уже протянул руку, чтобы вырвать цветок у девочки, но тут второй оттолкнул его.

— Нет, — закричал он, — это мое! Мое!

Они вцепились друг в друга, и в образовавшейся свалке у одного выпала изо рта сигара. Со страшным воем он закрутился вокруг себя, сделался прозрачным и растворился в ничто. И тут к Момо ринулся последний серый господин. Во рту у него дымился еще изрядный окурок.

— Отдай цветок! — захрипел он, тяжело дыша, но, едва он открыл рот, как и его сигара упала и покатилась по полу.

Серый господин бросился на колени, судорожно пытаясь дотянуться до окурка, но никак не доставал его. Его пепельно-серое лицо повернулось к Момо, он приподнялся на локтях и протянул к девочке дрожащую руку.

— Умоляю, — прошептал он, — умоляю, дитя мое, отдай мне цветок!

Момо все еще стояла, плотно забившись в угол и прижимая цветок к груди. Она совершенно онемела от ужаса и смогла только молча покачать головой.

Последний серый господин медленно закрыл глаза.

— Это хорошо, — пробормотал он, — это… хорошо… что… теперь… все… кончилось…

И с этими словами исчез и он.

Момо растерянно смотрела на то место, где он только что лежал. Но там теперь ползла Кассиопея, на спине у которой светились слова: «Ты откроешь хранилище».

Момо подошла к воротам, дотронулась до них цветком времени, на котором остался один-единственный лепесток, и широко их распахнула.

С исчезновением серых господ пропал и холод, начало теплеть.

Момо широко раскрытыми от удивления глазами рассматривала склад.