Вызов громко повторили внизу, и он, как эхо, прозвучал вдали. В толпе образовался проход, и один серый господин медленно поднялся на мусорную вершину. Единственное, что отличало его от остальных собравшихся, это почти белый, а не серый цвет лица.

Наконец он встал перед судейским столом.

— Вы агент BLW/553/C? — спросил тот, что сидел в центре.

— Так точно.

— С какого времени вы работаете на наш сберегательный банк времени?

— С момента моего возникновения!

— Это само собой разумеется. Оставьте при себе излишние высказывания. Когда вы возникли?

— Одиннадцать лет, три месяца, шесть дней, восемь часов, тридцать две минуты и — в данное мгновение — восемнадцать секунд назад.

Поскольку допрос велся негромким голосом и происходил достаточно далеко, Беппо слышал только отдельные фразы и слова.

— Вам известно, — продолжал господин в середине, — что сегодня в городе целая толпа детей расхаживала с плакатами и транспарантами и даже намеревалась собрать всех жителей, чтобы рассказать им о нас?

— Да, мне это известно, — ответил агент.

— Как вы объясните, — бесцветным голосом задал судья новый вопрос, — что демонстранты вообще оказались в курсе нашей деятельности?

— Я не могу этого объяснить, — ответил агент. — Но если вы позволите мне сделать замечание, я доложу Высокому Суду, что не стал бы оценивать ситуацию серьезнее, чем она есть. Беспомощная детвора — не более! И, кроме того, я прошу суд учесть, что мы без всякого труда сорвали их план, и никто из взрослых к ним не пришел. Мы просто не оставили им для этого времени. Но если бы детям даже удалось собрать взрослых, я уверен, что последние приняли бы их рассказы за ребячьи выдумки, и все. По-моему, нам даже следовало допустить это собрание, чтобы…

— Обвиняемый, — резко перебил его господин в центре стола, — вы осознаете, где находитесь?

Агент слегка съежился.

— Да! — выдохнул он.

— Вы стоите, — продолжал судья, — не перед человеческим судом, а перед себе подобными. Вам хорошо известно, что нам лгать нельзя. Почему же вы пытаетесь нас обмануть?

— Это профессиональная привычка, — пробормотал обвиняемый.

— Насколько серьезно или несерьезно это детское мероприятие, предоставьте решать нам. Но вы, обвиняемый, наверняка знаете, что больше всего нашей работе могут навредить как раз дети.

— Я это знаю, — согласился обвиняемый.

— Дети, — объяснял судья, — наши настоящие враги. Без них человечество уже давно было бы в нашей власти. Их намного труднее убедить экономить время, чем взрослых. Поэтому один из наших строжайших законов гласит: до детей дойдет очередь в самом конце. Вам известен этот закон, обвиняемый?

— Так точно, Высокий Суд, — с трудом перевел дыхание агент.

— Тем не менее мы располагаем доказательствами, — продолжал судья, — что кто-то из нас, я повторяю — кто-то из нас разговаривал с ребенком и, помимо прочего, рассказал о сберегателях времени правду, то есть предал их. Обвиняемый, может, вам известно, кто это был?

— Это был я, — ответил агент BLW/553/C, совершенно разбитый.

— А почему вы нарушили наш строжайший закон? — допытывался судья.

— Дело в том, что тот ребенок, — защищался обвиняемый, — своим воздействием на других людей очень мешает нам работать. Мной руководили самые лучшие побуждения и интересы сберегательного банка времени.