Но затем Мохтару явилось равно бредовое видение: он в Сиэтле, беседует с покупателями, рассказывает историю йеменского кофе, собирает запросы, получает предзаказ на тонны кофейных зерен, воплощает свой бизнес в реальность. Вот чего он хотел. И не хотел, чтобы саудовские бомбы диктовали ему, что можно, а чего нельзя. Он прочел намаз истихара – молитву к Аллаху с просьбой дать ответ.

«Это верный путь?» – спросил он Аллаха.

И почувствовал ответ: путь верный.

Этого было довольно. Мохтар хотел уехать, а сообщение Саммер пришло, едва он увидел, как взорвалась гора, – знамения сошлись. В последний раз у него было такое чувство – нет никаких сомнений, вот она, судьба, – когда он увидел статую перед зданием братьев Хиллз напротив «Инфинити» и решил посвятить свою жизнь кофе.

Он позвонил Саммер:

– Я еду.

Он позвонил Эндрю, рассказал ему про Саммер и греческое судно.

Эндрю толком не проснулся.

– Не надо, – сказал он Мохтару. – Аден – это прямо зона военных действий. Там прямо идет война.

Мохтар не дрогнул. Эндрю позвонил Али:

– Вправь Мохтару мозги, а?

Али позвонил Мохтару, но Мохтар не желал ничего слушать. В конце концов Эндрю и Али бросили его отговаривать, но не захотели отпускать одного.

Мохтар позвонил семейному шоферу Самиру. Попросил отвезти, пообещал, что хорошо заплатит. Самир пришел в ужас.

– Не поеду, – сказал он. – И тебе тоже не надо.

Мохтар дал отбой. Вариантов не было.

Тем временем Али позвонил друзьям, Садеку и Ахмеду. Оба жили по соседству с фабрикой и накануне вечером помогали Эндрю перевозить кофе с фабрики к нему домой. За скромную мзду они согласились прокатиться в Аден. Садек сказал, что одолжит фургон, который обычно водит днем. Фургон не его, но его работодатели не узнают. Мохтар договорился о цене за машину и о том, что Ахмед поведет фургон, а Садек поедет за компанию: чем больше народу, тем спокойнее.

Мохтар принялся паковать вещи. Что взять с собой? Он смотался в квартиру Кензы и Мохамеда, кинул в рюкзак к телефону и ноутбуку две чистые рубашки и пару штанов. Добавил смену носков и белья. Примотал к себе под одеждой четыре тысячи американских долларов и сунул за пояс кольт.45-го калибра.

Теперь кофе. Прихватив твердый чемодан «самсонайт», он спустился на первый этаж в сортировочный цех. Цапнул мешок зерен из Хаймы. Зерна вдовы Варды. Генерала. Хубайши. Что еще? Перед ним стояли лица фермеров: как можно пренебречь их трудом? Мохтар остановился на сборной солянке – север и юг, шесть разных плантаций. Все, что он привезет, будет представлять Йемен в Сиэтле. Образец его лучшего кофе – лучшего кофе, что выращивали в Йемене за последние восемьдесят лет, бессистемная, но все равно важная кофейная карта страны, где впервые начали культивировать кофе, олицетворение пятисот лет традиции.

Мохтар закрыл чемодан и попытался поднять. Слишком тяжелый, вдобавок не застегивалась молния. Придется разгружать. Какую часть йеменской истории выбросить? Будь у него время сделать все по уму, упаковать шесть чемоданов, как он планировал, тщательно отобрать образцы, а потом сесть в самолет из Саны, как нормальный бизнесмен, которым он себя воображал, ему не пришлось бы за полночь смотреть на одинокий чемодан и выбирать, какие регионы Йемена будут обойдены вниманием, когда он вернет миру кофе своей родины.