Назавтра президент Хади обратился к Саудовской Аравии за помощью – надо, мол, сломить напор хуситского движения. Ссылаясь на связи хуситов с Ираном, Хади попросил у саудовцев военного вмешательства. Мохтар эту новость услыхал, но не придал ей значения. Никто не придал ей значения. Мохтар не помнил даже, есть ли у саудовцев армия.

Глава 29

Горы в огне

В три часа ночи 26 марта Мохтар проснулся от грохота. Дом содрогнулся. Ночевал Мохтар на фабрике «Райян» – заработался допоздна и решил поспать в офисе у Эндрю. Поднялся на крышу и увидел гору Фадж-Аттан в огне. Небо исполосовали хуситские ракеты. По всему городу клубился дым пожаров. Настал конец света.

Мохтар вышел в интернет – так и есть, саудовцы. По всей Сане F-15 бомбили позиции хуситов. Бомбы падали каждые несколько минут. Потолок трясся, сыпалась пыль.

Мохтар позвонил матери:

– Я жив-здоров.

Мать умоляла его уехать из столицы в Ибб к Хамуду. Мохтар поразмыслил. Ибб, несомненно, безопаснее – вряд ли саудовцы станут бомбить Ибб. Но отправляться в путь посреди бомбардировки как-то немудро. Мохтар сейчас в густонаселенном городском районе, а саудовцев, судя по новостям, интересуют только расположения хуситских сил и военные склады. Не станут же они бомбить жилые кварталы.

Мохтар попросил мать не волноваться и дал отбой. Попытался заснуть. Считал бомбы. Пятьдесят, шестьдесят. На восьмидесяти сбился со счета.

В пять утра он услышал азан. Затем снова. По всему городу муэдзины наперебой звали на молитву. Мохтар вышел на улицу, решив переждать исход темноты в мечети. По дороге, шагая между черными силуэтами домов, видел ослепительно белые залпы ПВО.

Бомбардировка продолжалась; в мечети собралось несколько десятков людей. Ковер посерел от осыпавшейся штукатурки. Имам прочел долгую молитву, и все молились так, будто настали их последние минуты. Вряд ли в Сане так много военных объектов, размышлял Мохтар. Видимо, бьют по гражданским, – видимо, и впрямь война. Когда имам попросил Аллаха простить им всем грехи, мужчины вокруг зарыдали, и Мохтар понял, что может погибнуть прямо здесь, что в любой момент эту крышу может разнести бомба.

«Хорошая была жизнь?» – спросил себя Мохтар. Да не поймешь. Неполная. Кофейный бизнес надо было начать пораньше. Начни он годом раньше, успел бы хоть что-то сделать, закончить хоть что-то, пока не посыпались бомбы. А теперь он умрет в мечети. Может, это отчасти утешит его родных. Упала еще одна бомба – уже ближе.

Мужчины вокруг перестали рыдать. Они смирились с судьбой. И Мохтар тоже. События ему неподвластны, и потому весь страх, вся тревога отступили. Будто груз спал с плеч. Мохтар умрет, Мохтар не умрет. Он тут ни при чем. Можно бежать из мечети и умереть. Можно остаться в мечети и умереть. Можно пойти к Кензе и Мохамеду, умереть в кругу родных. А можно в «Райян» – умереть со своим кофе.

Или, может, он не умрет. Люди пробыли в мечети час, пока затишье между бомбовыми ударами не затянулось и не застыло. На рассвете все закончилось. Когда Мохтар и остальные вышли наружу, уже вставало солнце, и город омыло жутким розовым светом, и воздух сиял пылью.

Мохтар, объятый незнакомым и всеобъемлющим покоем, зашагал на фабрику, убежденный, что больше его ничто никогда не испугает. Он как будто уже умер.

В то утро он снова отправился к турагенту. Попросил у нее два билета из Саны. Им с Эндрю нужно на кофейную конференцию.

– Вы что такое говорите? – спросила турагент.