Второй допрос длился еще час, затем Моседа вернули в приемную. Велели подождать. Миновало много часов. С половины седьмого утра Мосед не ел и не пил – это и при нормальных обстоятельствах нелегко, а Моседу было особенно тяжко. Он страдал от диабета и гипертонии, и теперь на него накатила слабость, перед глазами все поплыло. Родным или друзьям не позвонишь – мобильные телефоны в посольстве запрещены, а таксофонов не было.

В четыре часа дня Мосед уже отчаянно хотел на свободу, подошел к охраннику и сказал, что ему надо уйти, он на все готов, только бы вернуться домой и поесть. Охранник передал это посольским, а вскоре пришел сотрудник и отвел Моседа обратно в допросную.

Там Моседу дали бумагу и велели подписать. По-английски он читал неважно и смысла документа не уловил. Переводчик присутствовал в допросной, но переводить не вызвался. Если хотите уйти, сказали Моседу, ставьте подпись. Он поставил подпись – «Мосед Ш. Омар», – а переводчик взял у него отпечаток большого пальца.

Моседа снова отвели в приемную и велели подождать консула, который вернет ему паспорт. Но паспорт ему не вернули. Его вызвали к окошечку и сказали, что не могут вернуть ему паспорт, поскольку его зовут не Мосед Шайе Омар. С этими словами сотрудник посольства захлопнул окошечко, ушел, а вооруженный охранник выпроводил Моседа за дверь.

Мосед вернулся домой, где у него, поскольку он двенадцать часов не ел и не пил, резко упал сахар в крови; Моседа срочно госпитализировали. В больнице он гадал, что это такое приключилось в посольстве. Ему не сказали, почему вдруг решили, что он не Мосед Шайе Омар. Доказательств не предъявили. Не сказали вообще ничего, не дали шанса объясниться. Не сообщили дату слушаний, не растолковали, что ему делать-то теперь без паспорта, если почти вся его родня живет в США и сам он тоже прожил там сорок лет.

Мосед стал звонить в посольство, но никто не отвечал. Обнаружилось, что посольство предпочитает общаться по электронной почте, и Мосед сел писать письма. Одиннадцать месяцев он писал в посольство, но не получал ответа. Наконец в декабре 2013 года, почти через год после того, как 23 января у него конфисковали паспорт, пришло письмо: Моседа вызвали в посольство. 15 декабря он пришел, и ему выдали документ, где говорилось, что его паспорт аннулирован, поскольку «в результате расследования было обнаружено, что вы не являетесь Моседом Шайе Омаром, дата рождения 1 февраля 1951 года. В действительности ваше имя – Ясин Мохаммед Али Альгазали, дата рождения 1 февраля 1951 года. 23 января 2013 года вы под присягой подписали заявление, где указали, что в действительности являетесь Ясином Мохаммедом Али Альгазали. Поскольку при получении паспорта вы сообщили ложные сведения, ваш паспорт аннулирован согласно Главе 51.62(а)(2) Раздела 22 Свода федеральных нормативных актов США».

За много лет Мохтар наслушался таких историй. По всему выходило, что обращаться в американское посольство за помощью не надо.

25 марта, когда последние американские военные ушли из Йемена, спустя сутки после того, как хуситы начали наступление на Аден и вынудили президента Хади бежать морем, Мохтар сел в такси и велел таксисту ехать в пока еще открытый офис йеменского турагента – Мохтар хотел купить билеты до Сиэтла, на кофейную конференцию.

Но возле агентства Мохтар увидел похоронную процессию хуситов. Хоронили жертв терактов 20 марта. Толпа вышла на проезжую часть, окружила такси. Мохтар понимал, что лучше сматываться.