— Зачем? Мне нравится здесь, тут дешево, а твои поганые деньги все равно кончатся, и кому это «нам», скажи?

— Мы должны уйти, должны спрятаться.

— Ты можешь прятаться, а я, будь я проклята, не собираюсь. Я не преступница!

— Я преступник.

Он все так же сидел и глядел в окно. Некоторое время спустя Дейзи ушла, громко хлопнув дверью. За окном наконец начало темнеть.

— Он снял деньги с моего счета, — сказала Гертруда.

Анна промолчала.

Гертруда вернулась на Ибери-стрит. И Анна с ней. Заняла прежнюю комнату, хотя от своей квартиры не отказалась.

Был поздний вечер. Анна, набросив на себя голубой халат, готовилась ко сну, когда к ней вошла Гертруда со стаканом виски в руке. Анна присела на кровать, Гертруда — на кресло возле туалетного столика. Гертруда обедала у Стэнли и Джанет Опеншоу и еще не успела сменить шелковое, цвета янтаря, платье.

— И отправился прямо к той женщине, — добавила Гертруда.

Анна не гордилась своей сыскной работой. Она чувствовала, что это необходимо, и давняя университетская привычка к доскональности, желание полной уверенности заставили ее следить за квартирой Дейзи. Она следила за ней в вечер бегства Гертруды (потом позвонила Графу, узнать, что произошло) и на другое утро. Утром она со странной смесью боли, облегчения и стыда увидела, как Тим пришел к Дейзи. И увидела, что он обернулся и заметил ее. Отвратительная роль; но Анна уже не была уверена, что не погубила Тима и себя — неизвестно зачем. Она решила, что не станет ничего говорить Гертруде. Свидетельств было достаточно и без этого горького факта. Хотя бы придержит его на тот случай, если Гертруда позже не выдержит характера. А то и вовсе не понадобится упоминать о нем. Однако она не могла удержаться, чтобы не осчастливить Графа, рассказав ему о немедленном возвращении Тима к любовнице. Еще она теперь чувствовала необходимость как можно скорее избавиться от последних остатков собственных надежд. Ей хотелось начать новый этап жизни, каким бы он ни оказался. Граф же, в свою очередь, тоже не мог удержаться и рассказал Гертруде, хотя обещал не делать этого.

— Да, — подтвердила Анна. — Думаю, не стоит больше волноваться, что ты была несправедлива к нему.

— Слишком уж быстро все произошло.

— Это и к лучшему. Если бы ему было что сказать в свою защиту, он бы написал или позвонил.

— Он звонил Виктору и Мозесу. Наверное, пытался дозвониться и до Манфреда, только Манфред не подходит к телефону.

— Да, но это все было в тот день. А с тех пор он не подает никаких признаков жизни.

— Он мог бы найти меня, я даже не покидала Лондон, мог бы догадаться, что я у Стэнли с Джанет.

— Значит, кругом виновен, раз не пишет. Мог бы позвонить сейчас, если хотел бы.

— Я знаю. Я… когда звонит телефон… я чувствую…

— Не уехать ли нам, дорогая? Отправимся в деревню, или к Стэнли в его загородный дом, или… да куда угодно, лишь бы прочь из Лондона.

В Анне говорило собственное желание бежать куда-нибудь. Она чуть не предложила поехать в Грецию.

— Нет. Я должна быть здесь. Мне надо… просто в случае чего… и встретиться с Мозесом… по поводу условий… и без поддержки Графа… и Манфреда…

Анна молчала, стараясь понять, что творится в душе Гертруды. Это было нелегко.

Почти две недели прошло с тех пор, как они так ужасно расстались, и за это время Тим не сделал никаких попыток как-то связаться с Гертрудой. Дни проходили в молчании, Анна, занятая собственными переживаниями, наблюдала, как Гертруда все больше ищет поддержки в Питере и как к Питеру постепенно возвращается осторожная надежда.