— Я призналась?

— А, черт, ну да! Гертруда сказала, что ты призналась Анне Кевидж, что это правда!

— Кто знает, что я говорила этой стерве, может, ляпнула что-нибудь вроде «о да!» в ответ на какое-то ее бредовое обвинение. Она что, не понимает сарказма? Я просто хотела, чтобы она убралась. Я подумала, что это уже слишком, не хватало еще того, чтобы меня преследовала лучшая подружка твоей жены. Ты, конечно, знаешь, почему она вообще заявилась?

— Почему?

— Потому что она влюблена в Гертруду.

— Не пори чушь! — Такое объяснение было неожиданным для Тима. Он отбросил его. Это лишь еще больше все запутывало. — Ты всех считаешь ненормальными.

— А ты никого.

— Ты согласилась со всем, что она говорила, потому что хотела разрушить мою семейную жизнь.

— Да не хотела я разрушать твою чертову семейную жизнь! Я хотела, чтобы меня наконец оставили в покое! Мне плевать на вас с Гертрудой. Неужели ты думаешь, что я хотя бы палец о палец ударила, чтобы поссорить тебя с твоей драгоценной толстухой? В любом случае ты не нуждался в посторонней помощи. Сам отлично справился!

— Все-таки кто, как не ты, внушил ей, что мы встречались после?..

— Черт подери, перестань ворошить старое! Забудь ты все это дерьмо. Ты здесь, примчался опять ко мне, поджав хвост. Мы даже переехали, потому что ты так боишься той мерзкой банды. Или этого недостаточно? Я еще должна выслушивать твои бесконечные воспоминания?!

— Это не воспоминания. Я хотел узнать правду.

— Правду! Забавно слышать от тебя это слово! Ты не знаешь, что оно значит. Ты слабак, Тим Рид, у тебя в душе скользкая гниль.

— Почему ты так жестока, когда видишь, что я несчастен?..

— Так возвращайся к ненаглядной Гертруде.

— Ты знаешь, что я никогда этого не сделаю.

— Да плевать мне, что ты там сделаешь или не сделаешь. Хоть иди вешайся.

— Если бы ты не была пьяна почти все время, мы бы не ссорились. Как мне это надоело!

— А кто довел меня до пьянства? У тебя другого дела нет, как прикладываться к бутылке. Позволь сказать тебе кое-что. Я не скучала по тебе, когда ты ушел. Пила меньше, работала больше, продвинулась с романом. А как ты соизволил вернуться, ни слова не написала.

— Ну, мы переезжали.

— Да, ради тебя!

— Ты сказала, тебе здесь нравится.

— Тут пошикарней, чем в моей старой квартире, но придется спуститься с небес на землю, когда денежки миссис Рид закончатся. Я не видела, чтобы ты много зарабатывал последнее время.

— Ты знаешь, я не могу…

— Еще бы, потому что хандришь, дуешься и хнычешь!

— Я заработаю денег… Ты меня убиваешь, уничтожаешь, отравляешь мне душу, я чувствую, что постепенно загибаюсь, когда я с тобой. Просто не надо все время раздражать меня.

— Ты сам раздражаешься. Я предпочла бы не замечать тебя. Если бы не ты, я бы занималась своим делом, у меня была бы своя жизнь.

— Ты постоянно это говоришь.

— Потому что это так и есть.

— Идем в паб.

— Вот так всегда: «идем в паб», а потом обвиняешь меня в пьянстве! Ты развратил меня своими ленью и безволием, а теперь тебе противно смотреть на дело своих рук! Мне тоже противно смотреть на тебя, ты — тварь ползучая. Ладно, давай вернемся к закону и порядку, женитьбе и деньгам!

— Я бы давно женился на тебе, да ты слышать не хотела о браке, тебя тошнило от одного этого слова!

— А представляешь, ты бы женился, а я бы вышла за кого-то?

— Не знаю.