Невероятная любовь Анны потрясла бы Графа и, вероятно, помешала бы счастью, которое он мог теперь испытывать как cavaliere servente Гертруды. Ее любовь также наверняка расстроила бы Гертруду и, пожалуй, не позволила бы ей заполучить Графа. Анна лишняя, бесправная. Гертруда, всегда принцесса, должна иметь все, чего желает; и разве не справедливо, чтобы она не знала забот в браке и, по ее собственным словам, продолжала любить всех и наслаждаться красивой ответной любовью? «Это так просто, любить и быть любимой всеми. Это как овчарня, где все овцы собраны вместе». Не обязана ли была Анна проявить достаточно благородства и стать подобной овцой? Она даже спрашивала себя, а не уезжает ли она действительно «из обиды», как выразилась Гертруда, и подло лишает подругу полного счастья, когда и Анна при ней.
Анна наконец перестала обманывать себя, воображая, что ее долг избегать Питера ввиду неизбежного разрыва Гертруды с Тимом. Она видела в них крепкую пару. Теперь она даже старалась найти в Тиме свои достоинства и размышляла, как размышляла в случае с Дейзи, над собственной неудачей, чтобы, когда придет время, пожалеть и себя. Она вспомнила разговор, может важный, когда она, предвидя падение Тима, сказала Графу, что Тиму следует уйти от Дейзи. Каким извращенным было в тот момент ее суждение об изгнанном «козле отпущения», как мало в ней было искреннего сочувствия к нему. Конечно, ее щепетильный ум мог увидеть даже в той незначительной вспышке осечку, непоследовательность ее политики игнорирования собственных интересов. И любопытная мысль: возможно, ее инквизиторская холодность в тот момент каким-то образом придала убедительность просьбе Графа вернуться Тиму к Гертруде или хотя бы расстаться с Дейзи. Как странно переплелись все эти истории. Размышляя над произошедшим, Анна задалась вопросом: а не действовала ли она, пусть только в этом случае, подсознательно в собственных интересах, но вскоре отбросила подобные сомнения как банальные.
Иногда она думала проще: она проявила трусость, за трусость и будет расплачиваться. Можно было смотреть на это и так. Следовало вести себя смелей и уверенней, интересоваться его жизнью, не щадить его сдержанность и скрытность. Чего в этих своих размышлениях она старалась не касаться любой ценой, так это любовного томления, того «хочу его, хочу его, умру без него», что постоянно возвращалось и опаляло сердце. Этому жгучему желанию Анна противопоставляла рассудок и оставалась холодной, холодной. Иначе ее ждало безумие, бесполезное страдание, от которого она безусловно могла себя оберечь. Однако ей не удавалось избавиться от него, и ей снова и снова виделись те светлые глаза, тонкое умное лицо и неуклюжая худая высокая фигура, заполняющая некую магическую отдельную зону в пространстве, как призрак святого. Она видела его преображенным, видела его красоту, которую, она была уверена, могли видеть считаные единицы, и ее тело охватывала боль желания, а душу — скорбь. Она также думала о его героизме, какого не могла найти в себе. Он любил Гертруду настолько, что будет вечно оставаться рядом с ней и видеть, что она принадлежит другому.
Но я обязана выжить, говорила себе Анна, и выжить по-своему. Остаться, да, это был бы героический поступок, но подобный героизм не по ней. И она припомнила слова Гертруды о том, что, дабы пережить страшную потерю, необходимо стать другим человеком, это может показаться жестоким, само выживание — жестокая вещь, выжить — это значит перестать думать о том, кто ушел. Да, думала Анна, и со странно острой болью вспомнила смерть матери и брата, когда она еще ходила в школу, смерть отца позже, когда она уже была монахиней. Как редко и так, чтобы не мимоходом, она теперь думала об этих дорогих ей людях, хотя на подсознательном уровне они, особенно отец, всегда были с ней. Как ей удалось пережить их смерть? И в стремительном броске памяти ей показалось, что она может припомнить, как даже в момент, когда услышала о смерти Дика, разбившегося при падении с утеса в Кернгормских горах, она инстинктивно закрылась, не впуская боль, инстинктивно устремила взгляд вперед, в то время, когда она станет другой, способной осознать эту утрату менее мучительно. |