|
«Хочешь бесполую, без сисек и без жопы, тощенькую, да ещё и страшненькую? Да пожалуйста!» Чего, чего, а такого добра в каждом государстве хватает. Выбирать есть из чего. Но кроме того, было известно, что та же леди Фёрнесс, удовлетворяя утончённые прихоти принца, тем не менее иногда «доставала» его своей простотой. Он был человеком не очень умным, но даже и для него её пустоголовость была малость чересчур. Поэтому задача по «подбрасыванию» на первый взгляд усложнялась, но это только на первый взгляд, с точки зрения тех, кто Симпсоншу к принцу «подводил», проблема, напротив, упрощалась. Страшненькие девочки, как правило, гораздо умнее красивых, тем особого ума не надо, симпатяшки берут другим, тем, что им от Бога досталось, а вот страшненьким тем да, тем, хочешь не хочешь, а приходится развивать в себе и ум, и сообразительность, и реакцию, и рефлексию. Они в себе такой инстинкт развивают, такой ум оттачивают, какой бедным мужикам и не снился. «Караул!»
Найти девочку страшненькую и умненькую для «заинтересованной стороны» представлялось куда легче, чем красивую умницу, не говоря уж о глупой уродине, вот уж это да, это действительно редкость. Уоллис же в смысле ума отличалась ещё с раннего детства, но при этом, будучи некрасивой и умной, она обладала ещё и не по женски гипертрофированным честолюбием. Она хотела быть первой, всегда и непременно первой. Первой во всём. В нарядах, значит в нарядах. В учёбе, значит в учёбе. Быть первой среди девочек? Среди самых-самых? Среди красавиц? Да запросто. Когда ей было шестнадцать лет, добрый дядюшка Сол, оплачивавший её пребывание в американском «институте благородных девиц», посчитал, что племянница по итогам года заслуживает хорошего отдыха и отправил её в очень дорогой и, выражаясь современным дурацким слэнгом, «эксклюзивный» летний лагерь Бёрлэнд, где проводили лето дети «элиты». Что такое шестнадцать лет мы все знаем, и что такое коллективный отдых подростков мы знаем тоже, ну и понятно, что подростки во всём мире одинаковы и подростки в Бёрлэнде ничем в этом смысле не отличались от нас с вами, когда нам было по шестнадцать лет. Все девочки лагеря были влюблены в одного мальчика и мальчик этот, с точки зрения шестнадцатилетних покорительниц вселенной, вполне того заслуживал. Стройный красавчик, наследник (не трона, правда, а всего лишь «состояния»), самоуверенный баловень судьбы. Бывают такие, мы все хоть одного такого мальчика, но знаем. Ну и вот, маленькая Уоллис, не успев приехать в лагерь, всё мгновенно увидела, поняла, оценила и громко, во всеуслышание, заявила, что «мальчик будет мой». Реакцию каждый может легко представить себе сам. Кто-то из девочек прыснул, кто-то презрительно фыркнул, кто-то только молча смерил Уоллис взглядом. «Ох, уж эти мне нищенки…» Среди девчачьей половины «лагерников» тут же началось соревнование, чуть погодя укоротившееся до ревнования, перешедшего в недоумение, а недоумение не преминуло смениться пошлой завистью. Уоллис выграла, «пацанка сказала, пацанка сделала.» Как ей это удалось? Оказалось, что нет ничего легче, пока остальные девочки очаровывали лагерного принца по имени Ллойд Табб своими свежими прелестями, наивными ужимками и трогательным шестнадцатилетним кокетством, Уоллис тщательно изучала не так его самого, как мир его увлечений. Очень быстро выяснилось, что гордый Ллойд играет в школьной футбольной команде и, будучи даже немножко в этом смысле оторванным от реальности, мнит себя настоящей звездой. Уоллис времени не теряла и, пока остальные девочки крутились перед зеркалом и расправляли оборочки, обложилась спортивной периодикой, зазубрила несколько футбольных терминов, запомнила парочку имён, выспросила кое-кого из мальчиков о событиях прошедшего школьного года и подступила к первому в своей жизни принцу во всеоружии. Она нашла его слабое место, она знала когда и при каких обстоятельствах он принёс своей команде каждое очко. |
