Огненное кольцо охватило призрака. Он замер, вскинулся, и подняв лицо к небесам, дико, страшно закричал.

- Ну нарешти, - облегченно вздохнула Янка, - Я вже думала, вы николы не справитесь, - острый блеск когтей погас, и она отерла мокрое лицо рукой – обычной девичьей рукой с вычурным маникюром.

И тут же тонко, болезненно вскрикнула! В ее плече, на половину рукояти уйдя в тело, торчала татарская сабля. Рукоять сабли сжимала темная рука призрака, а сам татарский воитель неудержимо хохотал. Слабые язычки пламени еще бегали по его телу, но и они безнадежно, неотвратимо угасали.

- Женщина, - с непередаваемым презрением процедил призрак, - Ты опозорила мой клинок своей жалкой кровью! За это ты умрешь – долго, страшно! – и он медленно, с явным наслаждением, повел клинок вверх, вспарывая Янкино плечо.

Отчаянно вскрикнув, словно сталь врезалась в его собственную плоть, Роман бросился на призрака. Краем глаза он успел заметить, как с другой стороны на помощь кинулся Рико, но тут навстречу Роману метнулась темная ладонь призрака. Он просто пихнул Романа в лицо – коротко, унизительно небрежно. Но Романа подбросило в воздух, а потом шарахнуло об землю, выбивая из груди весь воздух.

Когда судорожно хватая ртом воздух, Роман сумел поднять лицо из липкой грязи, он увидел, что атака Рико все-таки удалась. Хотя бы частично. Сабля призрака больше не торчала в плече Янки. Пепельноволосая стояла на коленях у соборной стены, зажимая рукой рану. А сам призрак возвышался над распростертым на земле телом, и кончик сабельного клинка сверкал у самого горла беззащитного Рико:

- Я убью тебя, твоего друга и твою женщину! Потом я пойду туда, - призрачная рука ткнула в сторону монастыря, - Я уничтожу этих подлых монахов, источник моего вечного стыда! Я истреблю само место, где не сумел привести воинов Аллаха к победе и искуплю свой позор! И мы двинемся дальше!

Оскальзываясь ладонями по мокрой земле, Роман поднялся на колени, и на четвереньках пополз к призраку. Тот стоял к нему спиной, и захлебываясь яростным восторгом, говорил, говорил:

- Мы отдадим тьме жалкий народ, что смеете называться нашими потомками, и мы вернемся, все! Мы будем жечь, убивать, взрывать – мне понравилось взрывать! И тогда мое имя, канувшее в веках имя опозоренного хана, очистится! А пока что твое колдовство бессильно, гяур! Ведь ты не знаешь моего имени! – сабля взлетела над головой призрака и ринулась вниз, к шее Рико…

- Эй, ты, анонимный хан, обернись! – крикнул Роман, стараясь заставить хриплый голос звучать насмешкой.

Сабля остановилась в своем неумолимом падении. Призрак не обернулся, он лишь мягко перетек в другую позицию, стараясь держать под контролем и Рико, и раненную Янку, и подобравшегося к нему Романа.

- Non transit gloria mundi*! – прохрипел Роман. Он щелкнул зажигалкой. Мелькнул язычок синего пламени, - Твое имя в любой статье об этом монастыре! Умри, Нуреддин Султан! – и Роман быстрым движением швырнул зажигалку в своего врага. Гаснущий язычок лизнул лишь самый край темных призрачных одежд… И тут же враз, в единое мгновение призрачный воин вспыхнул гигантским костром!

- Ты узнал, как ты узнал! – жутким воем выметнулось из бушующего пламени.

- И правда, как? - Рико, как всегда невозмутимый, словно и не ему только что чуть голову не снесли, уже склонился над Янкой, осматривая раненное плечо.

- Чего тут узнавать, - пристально всматриваясь в пылающий костер, Роман с трудом поднялся. Дрожащие ноги держали плохо, - Он же сам, козел, ляпнул, что монастырь – источник его вечного стыда, что он тут опозорился… Татары всегда лупили защитников монастыря – кроме двух последних походов, когда самарские монахи им тоже крепко наваляли. Первым был поход Нуреддин Султана, вторым – его сына Фатти Гирея.