Действительно, воин отошел от девушки, выполняя ряд очень сложных выпадов; при свете красных фонарей его грим мрачно поблескивал.

Вместе с главой труппы появился Тао Ган.

— Вот господин Куан Лай, — объявил он.

— Почему вы не предупредили публику, что в аллегории примет участие Мо Моте? — сухо осведомился начальник уезда. Г-н Куан улыбнулся.

— Нам часто приходится импровизировать, господин судья. Мо Моте любит прихвастнуть своим умением обращаться с саблей, поэтому он сейчас исполняет роль Сомнения, грызущего грешную душу.

— На мой взгляд, это слишком напоминает настоящую пытку. Посмотрите, он снова начинает…

Барышне Нгеуян все с большим и большим трудом удавалось ускользать от бешеных взмахов сабли. Из-под грима проступали капельки пота, а ее грудь вздымалась все чаще. Казалось, что ей очень мешает левая рука. Из-за широкого летящего рукава судье не удавалось хорошо рассмотреть эту руку, но он видел, что девушке трудно ею пользоваться, и она прижимает ее к себе. Начальник уезда с гневом говорил себе, что если ему начнут повсюду мерещиться однорукие, то лучше заняться собственным здоровьем. В это мгновение сабля опустилась и отсекла клочок ткани от левого рукава танцовщицы. Барышня Пао громко вскрикнула.

Судья вскочил, чтобы приказать актеру прекратить его глупую игру, но прежде чем он открыл рот, девушка свистнула, и на сцене показался огромный бурый медведь. Зверь повернул голову в сторону воина, и тот поспешил отступить.

Начальник снова сел.

Медведь раздраженно пофыркивал, а потом медленно направился к танцовщице. Она прикрыла лицо правым рукавом, изображая крайний испуг. Чудовищный зверь надвигался на нее. Музыка прекратилась, в зале установилась мертвая тишина.

— Это чудовище ее убьет, — воскликнул судья.

— Медведь принадлежит барышне Нгеуян, — успокоил его Куан Лай, — Он привязан цепью к одной из колонн.

Судья не ответил. Происходившее на подмостках решительно ему не нравилось. Казалось, представление перестало интересовать и барышню Пао, но ее лицо еще сохраняло свою бледность.

Воин сделал еще одно вращательное движение своей саблей и исчез. Медведь медленно кружился вокруг актрисы, которая снова танцевала, стремительно кружась на пуантах.

— Куда делся Мо Моте? — спросил судья.

— Наверное, прошел в уборную для артистов, ваше превосходительство, — объяснил глава труппы. — Ему наверняка не терпится освободиться от грима.

— Был ли он на сцене с час назад?

— Он не покидал подмостков после антракта. С тяжелой маской на лице он представлял Дух Смерти. Любой другой актер умер бы от усталости, но он наделен невероятной силой и не смог устоять от соблазна вернуться, чтобы показать нам свое мастерство во владении саблей.

Судья не слышал последних слов Куана. Он неотрывно следил за стоящим на задних лапах медведем, который пытался обнять танцовщицу. Отступая, та поскользнулась, и огромный зверь бросился к ней, широко разинув пасть с желтыми клыками.

Судья чуть было не вскрикнул, но барышня Нгеуян уже вскочила на ноги. Изящным движением она погладила голову зверя, а затем, просунув руку за ошейник, низко поклонилась публике и под гром аплодисментов вышла.

Судья Ди стер со лба капельки пота. В последние минуты он совсем забыл о своей простуде, но теперь головная боль снова разрывала ему виски. Он хотел было встать, но настоятель положил ему руку на ладонь, говоря:

— Поэт Цун Ли сейчас прочтет эпилог. Безбородый юноша с одухотворенным лицом поднялся на сцену. Поклонившись зрителям, он начал:

Добрые люди из монастыря, Смотрящие драму грешной души, Истерзанной Горем и Сомнением.