Канадец начал почти грубо:

– Ну, есть у вас информация?

– Я эксперт, которого вы, может быть, видели по телевизору. Тот, что был в зеленой рубашке, тот, которого достали зной и журналюги. Что до информации – то да, информация у меня есть.

Люси и Шарко обменялись взглядами.

– Докажите!

– Каким, интересно, образом? Сфотографироваться и отправить вам свой портрет почтой? Может, прекратим уже играть в прятки? Женщина из полиции, которая вам звонила, сейчас рядом со мной. Эта несчастная из‑за вас просадила сотню евро на дорогу сюда, в Париж. Так что кончайте темнить и говорите, что вам известно.

– Нет, сначала вы. И это ваш последний шанс: не скажете – можете быть уверены, я брошу трубку.

Люси дотронулась до плеча Шарко, призывая его согласиться и вообще держаться поскромнее. Комиссар повиновался, но при этом бдительно следил за тем, чтобы не зайти в откровенности чересчур далеко.

– Мы обнаружили пять трупов. Жертвы массового убийства – лица мужского пола и совсем молоды.

– Ничего нового вы мне не сказали. Я читал об этом в Инете.

– Среди них один азиат.

– Когда произошло убийство?

– От шести месяцев до года назад. Теперь ваша очередь. Почему вы интересуетесь этим делом?

Напряжение между точками, в которых находились собеседники, было таким, что казалось, даже тишина потрескивает.

– Потому что я сам веду по нему расследование уже два года.

Два года… Кто он, этот канадец? Полицейский? Частный детектив? И что, собственно, он расследует?

– Два года? Трупы были найдены три дня назад, а зарыты самое большее за год до этого. Ну и что же тогда можно расследовать в течение двух лет?

– Расскажите мне о телах. Например, что с черепами?

Люси не упускала ни словечка. Шарко решил чуть отпустить леску: если хочешь, чтобы сделка состоялась, требуется порой идти на компромисс.

– Верхушки черепов аккуратно, очень аккуратно, спилены – по всей видимости, медицинским инструментом. Глазные яблоки удалены из орбит, равно как и…

– Мозг…

Он знал. Этот тип, находящийся на расстоянии шести тысяч километров отсюда, в курсе того, что тут делается. Люси, со своей стороны, сопоставила данные следствия с происходящим в фильме: в одном случае – изъятые глазные яблоки, в другом – ритуальные, похоже, надрезы на коже в виде глаза. Она прошептала несколько слов на ухо аналитику. Тот кивнул и спросил в микрофон:

– Как связаны между собой обнаруженные в Нормандии трупы и фильм из коллекции Шпильмана?

– Дети и кролики.

Люси попыталась вспомнить, ничего не вспомнила и отрицательно покачала головой.

– Какие дети и что за кролики? – спросил в трубку Шарко. – Что это значит?

– Дети и кролики – ключ ко всему, с них все началось, и это вам известно.

– Ничего мне не известно! Что  с них началось, черт побери?

– Что еще вы можете сказать о телах? Есть ли надежда опознать убитых?

– Нет. Убийца исключил всякую возможность это сделать. Кисти рук отрублены, зубы вырваны. Одно из тел сохранилось лучше, там – на руках и на бедрах – есть места, где кожа частично содрана, причем самой жертвой.

– Понятно уже, по какому пути пойдет следствие?

Шарко попробовал слукавить:

– Об этом лучше спросить у моих коллег.