— И в мыслях не было, — мрачно буркнул я.

Четвертование! Ну надо же! А ведь услугу им оказал! Не устрани мы духовного лидера ереси Единения, пришлось бы Ланс огнем и мечом в лоно Церкви возвращать. А они — четвертование!

Рыбья кровь!

К заброшенной часовенке я подошел, уже облачившись в кожаное одеяние брата-экзорциста. Звон серебряных колокольчиков на плаще и шляпе неминуемо должен был заранее предупредить злоумышленников о моем приближении, но на это и делался расчет.

Ждете Изгоняющего? Будет вам Изгоняющий. Все будет…

Наверное, только из-за одеяния меня и не подстрелили на подходе. А стоило войти в заброшенное здание, как тут же послышался глумливый голос:

— Посмотрите только, кто к нам пожаловал!

Подкидывавший и ловивший кинжал живчик в коричневом камзоле, бриджах и высоких сапогах радостно заулыбался при моем появлении, а вот прятавшийся за балюстрадой на втором этаже арбалетчик остался предельно собранным и серьезным.

— Здесь творятся дурные дела, — туманно ответил я, во все глаза уставившись на высокое, чуть ли не в рост человека зеркало у дальней стены, перед которым горело несколько толстенных, заплывших причудливыми наростами воска черных свечей. Оттуда веяло чем-то до боли знакомым, вот только никак не получалось разобрать чем. — Чувствую присутствие Бездны!

— Да неужели? — Из соседнего помещения вышел смуглый горбоносый мужчина в просторном одеянии, с непонятной склянкой в руке. — Тогда ваш долг — выжечь скверну огнем своей веры!

Я наполнил легкие воздухом, собираясь на одном дыхании проговорить подходящую к случаю молитву, и вдруг понял, что потустороннее не в людях. Скверна окутывала их, делала сильнее, быстрее и решительнее, но не гнездилась в душах. Она была, и в то же самое время ее не было.

— Ну что же вы, святой отец? — рассмеялся главарь и провел свободной рукой по странному ожерелью, собранному чуть ли не из человеческих костяшек и зубов. — Жгите!

— Как вы делаете это? — спросил я, больше рассчитывая потянуть время, чем получить какой-то конкретный ответ.

— Бесноватые, господин экзорцист, это все бесноватые. При правильном обращении они чрезвычайно полезны, — заявил чернокнижник — а чернокнижник ли? — и поднял руку с заполненной прозрачным раствором бутылочкой, в которой плавало самое настоящее человеческое око. — Вот этот глаз, к примеру, принадлежит спутавшемуся с порождениями Бездны гениальному живописцу. Прямо сейчас он рисует ваш портрет, поэтому проявите уважение — покажите лицо. И заодно извольте объяснить, как вам удалось отыскать это место!

— Разве потеря глаза не должна была сказаться на чувстве перспективы? — Я кинул стянутую с головы шляпу под ноги, а вот снимать полумаску не стал.

Вместо этого, потянувшись к свившейся под сердцем в колючий ледяной клубок скверне, заставил ее растечься по телу и сразу ощутил связь нанизанных на золотую цепочку зубов, обломков костей и кусочков иссушенной плоти с заточенными в Драгарне бесноватыми. По уходившим прямиком в Бездну нитям потустороннего из брошенных в казематы одержимых беспрестанно выкачивались крупицы силы, которые накапливались в страшном украшении, наделяя при этом его владельца просто поразительными способностями. И что хуже всего — проклятое ожерелье позволяло чернокнижнику не пятнать следами потустороннего собственную душу! И потому выжигающие из людей скверну молитвы сейчас ничем помочь не могли. «Ритуалы изгнания младших бесов», глава «Слуги Бездны и методы обуздания оных».

— Этот художник настолько гениален, что рисует свои полотна вслепую.