На секунду её губа задрожала, но затем Айрин взяла себя в руки, и я обнял её. Она крепко сжала меня, и промычала мне в грудь:

— Но Мама…

Я перебил её раньше, чем её слова заставили её расклеиться:

— Отведи меня к ней.

Пенни лежала в личной комнате Капитана Дрэйпера, накрытая толстым шерстяным одеялом. С неё сняли броню и одежду, и мой магически взор не нашёл никаких переломов или свежих порезов на её коже. Я бросил печальный взгляд на зачарованную кольчугу, лежавшую на ближайшем стуле. Она своё дело сделала, ничто её не пробило, но этого снова оказалось недостаточно. Моя жена лежала на животе, и стянув одеяло с её спины, я зашипел от открывшейся картины. Большая часть видимой мне кожи была чёрной или красной — под ней сформировались массивные гематомы. Она выглядела так, будто её привязали, и избили маленькой кувалдой.

Под кожей всё было хуже. Часть позвонков раскололась, и расположенные рядом с ними рёбра были сломаны. Почки её уже было не спасти, и остальные мягкие ткани также были загублены. Будь она в сознании, Пенни испытывала бы невероятную боль, если вообще что-то чувствовала бы. Повреждения позвоночника означали, что она скорее всего была парализована. Живой она до сих пор оставалась лишь чудом.

— Я не знала, что делать, — тихо сказала Айрин полным вины голосом. — Ты… Ты ведь можешь её вылечить, верно?

Моя младшая дочь готова была вот-вот разрыдаться, и я не мог её винить. Я чувствовал себя сходным образом, но затолкал эти чувства поглубже. Сейчас мы не могли себе позволить поддаваться эмоциям — пока не могли. Однако что я должен был сказать? «Ты ничего не смогла бы сделать», — подумал я. «Это выходит за пределы того, что может вылечить обычное волшебство». Будь это кто-то другой, я просто сказал бы ей, что надежды нет, и что лучше всего облегчить смерть пациента.

Но это был не кто-то другой. Это была Пенни. Это была моя Пенни. Я не мог смириться с таким ответом, и если бы я сказал такое Айрин, то мы бы не смогли сделать то, что следовало.

— Всё с ней будет хорошо, — сказал я с уверенностью, которой не чувствовал. — Дай мне несколько часов. Я могу её вылечить. Не волнуйся.

— Папа, это я виновата, — сказала Айрин.

— Ш-ш-ш, не вини себя. Это — жизнь. Никто не идеален. Если начнёшь брать на себя вину за каждую трагедию, то никогда не сможешь жить дальше. Дай мне побыть с ней. Не впускай никого, пока я не открою дверь. Поняла?

Моя дочь кивнула, смаргивая слёзы.

— Ты хорошо справилась. Я горжусь тобой как никогда, — добавил я. — Возвращайся обратно, и продолжай делать то, что делала. Покажи им свою силу. Это — ноша, которую мы несём ради людей, которым служим. Сейчас здесь только мы с тобой, поэтому тебе придётся со всем управляться, пока я помогаю твоей маме. Ты справишься?

Айрин встала, склонив голову, силясь удержать всё в себе. Её плечи слегка вздрогнули, но затем она подняла лицо, и потёрла щёки:

— Да, Отец. — Затем она ушла, мягко прикрыв за собой дверь.

Как только дверь закрылась, я запер её засовом, а потом быстрым заклинанием ещё и защёлку закрепил. Я не хотел, чтобы что-то могло меня прервать. Произнеся ещё несколько слов, и потратив толику эйсара, я окружил комнату уордом приватности, чтобы Айрин или кто-то ещё из моих детей — в случае их возвращения — не могли увидеть, что я делал.

Подойдя к кровати, я убрал одеяло, а потом использовал свою силу, чтобы мягко поднять тело Пенни, отодвинув его в сторону, и освободив достаточно места, чтобы лечь рядом с ней. Как бы я ни осторожничал, она всё равно почувствовала это, и с её губ сорвался тихий стон.