А Надя Свирь поднялась и с места сказала (Лешка не знала, сердиться на нее или благодарить):

— С Виктором дружит одна девушка. Я уверена, что это она повлияла на него и он сознался во всем… И дальше это чувство поддержит его…

Это заявление особенно понравилось девчатам, и они зашептались все разом.

Теперь ждали, что скажет сам Виктор. Он встал, повернулся лицом к товарищам, силился что-то произнести — и не мог. Синевата бледность покрыла его щеки и лоб. Наконец проговорил:

— Вот посмотрите… — и опустился на скамейку.

Кое-кто из любителей непременных покаянных речей недовольно пробурчал: «Разве ж так осознают?!» — но большинство, конечно, ж нимало, что дело не в речах.

Вера и Лешка пришли на плотину к вечеру.

Заходило солнце, дотлевал в небе притушенный пожар. Отороченный багрянцем, высился арочный мост; медленно брели куда-то оранжевые отары туч.

Вдали уходило в море бесстрашное суденышко.

«Давно ли сидели мы с Верой здесь, — думает Лешка, — а кажется, прошла целая жизнь. И впереди еще одна, еще и еще…»

Лешка вглядывается в открытое море. Суденышко отважно взбирается на волны.

Неподалеку, на плотине, свесив ноги, сидят трое: парень в тельняшке под бушлатом, Явно разыгрывающий «морского волка», второй — в синем берете, а между ними загорелая девчонка лет семнадцати, с осиной талией, в белом свитере. Лешка крепче прижимает себе Веру. Та с напряженным любопытством смотрит на девушку белом свитере. «Тоже скоро выйдет в открытое море. Как поплывет?»— думает она с материнской тревогой.

Зарево на небе затухает. Все дальше уходит суденышко.

Часть вторая

Студентка первого курса

Нырнув под чей-то локоть, Лешка очутилась у длинных разграфленных листов с фамилиями принятых на химический факультет.

Сзади напирали, кто-то взволнованно дышал над ухом. Раскрашенная девица с обнаженными плечами радостно вскрикнула рядом.

— Приняли! — и схватила Лешку за руку, словно призывая радоваться вместе с ней.

Фамилии Юрасовой не было. Набрала двадцать четыре балла из двадцати пяти возможных, а ее нет в списках! Лешка побледнела. Она не разрешит поступить с собой так бессовестно, не на ту напали! Вот эта расфуфыря набрала двадцать и нигде не работала, а ее приняли. Перед экзаменами она болтала, что ее отец «имеет крупные личные заслуги». Лешка еще тогда подумала: «Конкурс-то не отцов».

Юрасова выбралась из толпы и воинственно ринулась в приемную комиссию, к секретарю химического факультета. Временно им был назначен недавно окончивший аспирантуру Игорь Сергеевич Багрянцев, и к нему-то в небольшую комнату, заставленную столами и шкафами, влетела Лешка.

— На каком основании меня нет в списках? — грозно спросила она, назвав свою фамилию.

Багрянцев молча, не торопясь, полистал какие-то бумаги, поднял на Лешку серые спокойные глаза:

— Простите, произошла ошибка… Мы не вывесили последний лист, там и ваша фамилия… Вы напрасно так разволновались…

— Хотела бы я посмотреть на ваше олимпийское спокойствие, если бы подобная ошибка коснулась вас, — выпалила Лешка.

К ее удивлению, этот «чиновник», как заранее мысленно она узко окрестила его, покраснел и смущенно провел рукой по очень светлым, почти льняным, гладко зачесанным волосам.