|
Пожалуйста, давай не будем ссориться. — Мы разве ссоримся, мама? Трубка помолчала. — Алик… — беспомощно повторила она. Ему показалось, что у мамы глаза на мокром месте, и сердце сжалось, но Весела продолжила ровным, только немного печальным голосом: — Сына… я не хотела тебе говорить такие слова, но придётся, видать… Ты уже взрослый. Ты помнишь папу. А Иня — маленький, он папу… родного папу только на фотографиях видел. Мальчику нужен отец, образец для подражания… — Который обращается с ним как с… — Послушай меня, Алик. Мы с тобой разъехались. Мы ведь всё с тобой обсудили, ты был «за». У тебя теперь своя, взрослая жизнь, а у нас с Инеем — новая семья. Мы строим новую семью — Лёва, я, Иня. Не надо вмешиваться. Не вмешивайся, пожалуйста, Алик. Алей так сжал трубку, что пальцы онемели. Он медленно вдохнул и выдохнул, переложил телефон из руки в руку. — Мама, ты хочешь сказать, что это не моё дело? — Нет, конечно… то есть… — Иней — мой брат, — процедил Алей; его начало мелко трясти от нервного напряжения, дыхание участилось. — Родной брат. Он мне роднее, чем Шишову, мама. Я его растил вместе с тобой, пелёнки ему менял, кашкой кормил. Ему десять лет, он взрослый парень, и теперь твой Шишов начинает его воспитывать? У него своих детей нет, что он может понимать?! — Алик, ты злишься… — Да, мама, я злюсь. Я злюсь, потому что чужой человек обижает моего брата! — Он не чужой человек… Алик, он твой отчим. — Мне всё равно. Мама, почему ты позволила так обращаться со своим сыном? — Алик! — её голос задрожал. — Он ведь муж мой! Мы повенчаны! Я его слушаться должна! Жена да убоится… — Мама! Потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с собой. Алей откинул голову на спинку дивана, закусил губу и закрыл глаза. Сердце стучало. Сквозь зубы он произнёс: — Мама, если ты сама не можешь настоять на своём — звони мне. Пусть Иня мне звонит. Если этот… Шишов ещё посмеет распускать руки, если он… Я приду и поговорю… по-мужски. — Алик, что ты такое говоришь, — прошептала трубка. — Алик, ты с ума сошёл… не надо, Алик… ты преувеличиваешь, не надо… В голосе матери было больше горя, чем испуга. Она попыталась сказать что-то ещё, но так тихо, что едва слышные помехи на линии заглушили голос. Оскалившись, со свистом втянув воздух сквозь зубы, Алей помотал головой и поднялся с дивана. Подошёл к окну, открыл форточку — ветер донес весёлые крики с детской площадки. — Мама, Иня правда в ванной? — Нет, — покорно ответила мать. — Он у себя в комнате сидит. Он с нами не разговаривает. Алик, — виновато заторопилась она: — но вот ведь у него теперь своя комната есть, Лёва… — Мама, дай ему трубку. Та только вздохнула. «Иня! — донеслось, ослабленное расстоянием, заглушённое помехами, — Иня, открой дверь, это братик звонит. Алик с тобой поговорить хочет!», — и всё стихло. Потом Весела обреченно сказала: — Не открывает. — Ясно, — откликнулся Алей. — Понятно. — Алик! — Мама, когда к вам лучше прийти? Чтобы Шишова дома не было? — Алик… — она явно хотела возразить, но оборвала себя и сказала: — В рабочее время, если сможешь. Я теперь не работаю ведь… а в выходные мы все вместе всегда… — Хорошо. |
