|
— Ладно, — повторил Алей. — Хоть развеюсь… Дверь за собой он запирал аккуратно, осознавая каждое движение ключа в скважине, и думал: «Хорошо, что не курю. Так и дом спалить недолго». Рядом с продуктовым магазином стояла большая, чёрная, на танк похожая машина папы-Комарова. Собственно, магазин тоже был его. «Уж не на учёт ли закрылись?» — заподозрил Алей, ускоряя шаг. В Новом Пухово магазинов, таких и сяких и супермаркетов понатыкали на каждом шагу, а в Старом до соседней лавочки идти было с километр. Папа-Комаров вышел на крыльцо. За ним просеменила заведующая, старая крашеная блондинка. — Так ведь девочки… — донеслось до Алея, — устают они, пятнадцать часов на ногах… — Этих девочек, — тихо ответил папа-Комаров, — пятачок пучок. За хамство увольняем. Передайте девочкам. Заведующая заулыбалась и закивала. — Ещё тест-покупателей буду присылать, — предупредил Комаров. Потом заметил подходящего Алея и едва заметно кивнул. Нищий студент, бывший репетитор Клёна, «здравствуйте» не заслуживал. — Здравствуйте, — сказал Алей в спину Комарову. Комаров сел в машину и уехал. Он был такой же рыжий, голубоглазый и курносый, как Лёнька, — вернее, конечно, это Лёнька пошёл в отца. Но характером Лёнька пошёл непонятно в кого. Когда Алей приходил к Комаровым работать, мать Лёньки, роскошная подтянутая красавица, держалась ещё высокомерней, чем Комаров-старший. С лица завмага пропала приклеенная улыбка. Накрашенный её рот неприятно перекосился, и она скрылась. Алей вздохнул и шагнул к крыльцу. Из магазина вышла девушка. Высокая, ладная, с толстой русой косой, она напоминала Царевну-Лебедь из старого фильма, и двигалась под стать — как плыла. Тяжёлые сумки она несла не без труда — напряжённо разводила руки в стороны, балансируя на острых каблуках. «Коромысло. — Алей улыбнулся. — Коромысла не хватает…» Девушка медлительно, осторожничая, спустилась по крутым ступенькам. Тогда Алей окликнул её: — Ляна! Поляна обернулась и ахнула. Круглое нежное лицо её залилось румянцем, руки дрогнули. Поставив сумки прямо на землю, она прижала ладони к щекам и вскрикнула: — Алечка! Алей приветственно поднял руку. Он немного недоумевал. — Алечка! — полушёпотом повторила Поляна. И кинулась к нему на подворачивающихся каблуках. Пышногрудая, крутобедрая, она чуть не снесла его с ног, с разбегу кинувшись ему на шею. — Алечка, Алечка, миленький, — частила она, чуть не плача от счастья, — получилось, получилось, всё как ты говорил вышло! Всё правда! Спасибо-спасибо-спасибо тебе, как же мне тебя благодарить!.. — Что? — испуганно вымолвил Алей. — Ты самый лучший на свете друг! — Ляна, да объясни же… Поляна крепко поцеловала его в щеку, чуть отстранилась и вытерла навернувшиеся слёзы. — Алечка, — хрипловато сказала она. — Как ты сказал — так и вышло! Уже всё случилось! Понимаешь? Уже!! — и она, не силах сдержаться, подпрыгнула на месте и снова стиснула его в объятиях. — Ляна! — он оторопело смеялся. — Задушишь! — Задушу-задушу от радости! Алечка, как же мне тебя благодарить? Это так… это так чудесно! Я когда мечтала — даже не мечтала, чтобы так чудесно было! — Ляна, не кричи, — смущённо просил Алей. — И так-то… Ляна! — он спохватился. — Я тебя просил никому не говорить? Сегодня иду с работы, баба Медя на весь двор вопит — вот Алечка, который Поляночке судьбу сломал. |
