Изменить размер шрифта - +
Неужто истинные герои менее достойны почестей, чем освобожденные поляки! Неужто русскому солдату век тянуть ременную лямку ружья, а мужику сидеть в крепостничестве! Нет, государь-император забыл о России...

Крамольные речи не понравились полковнику Иванову. Он вдруг покинул артельщиков и этим насторожил всех. И после, когда кто-либо заговаривал о просвещении и благоденствии, об отмене крепостного права, полковник начинал ерзать в кресле и незаметно оставлял общество. В конце концов, вольнодумцы стали избегать его.

Как-то, придя к офицерам и застав их за игрой в цхру, Иванов пригрозил: если господа не перестанут сходиться на тайные сборища, то он донесет, куда следует. Все посмотрели на полковника как на идиота и, любезно, но настойчиво, выпроводили его за дверь.

Утром следующего дня капитан Муравьев навестил Иванова: взял у него нужные бумаги и отправился к начальнику штаба. Однако по пути решил зайти домой, чтобы переодеться. Он только успел надеть новый мундир, как прибежал запыхавшийся денщик офицера Энегольма и подал записку. Муравьев прочел: «Ради бога приходите скорее к Иванову. Бог знает, что с ним делается». Через минуту, войдя в комнату Иванова, капитан увидел его распластанным на полу, с простреленной головой. Рука самоубийцы намертво сжала разорванный пистолет. Тотчас послали за лекарем, а Муравьев побежал к Вельяминову и сообщил о случившемся. Тот с подозрительностью оглядел капитана, покачал головой, вслух, однако, ничего не сказал. Комендант Каханов с полицмейстером занялись опросом свидетелей..

Несколько позднее стало известно, что Иванов посылал на Муравьева донос в Петербург о его крамольных речах, и что донос оттуда был возвращен Ермолову, дабы генерал сам разобрался на месте. Но Алексей Петрович повел себя более чем странно. Хозяина дома — полковника Джиораева он выслал в Гянджу, командовать артиллеристами, офицерам запретил жить артелью, а Муравьева поселил в доме... самоубийцы Иванова. На том дело и кончилось. И лишь смущало капитана то, что командующий до сих пор держал донос у себя в сейфе.

Николай Николаевич водворил «Законоположение...» на прежнее место. Дно чемодана прикрыл наградными грамотами и орденскими документами, выставил его к двери и хотел заняться упаковкой личного гардероба, но зазвонил колокольчик. Муравьев глянул в окно.. Внизу на мостовой двое конных покачивались в седлах. Капитан узнал Николая Воейкова и Дмитрия Боборыкина. Они сегодня отбывали с командующим и заехали к Муравьеву проститься. Третья лошадь была без седока. Друзья ее прихватили специально для Муравьева. Выйдя из дома, он вскочил в седло и все трое поскакали к штаб-квартире, на площадь. Туда отовсюду съезжались военные и штатские.

Между домом командующего и зданием городской думы теснились кабриолеты и фаэтоны. Стояли на привязи близ деревьев кони. Сбоку, в тенистой аллейке, дудели в медные трубы армейские музыканты. Толпы горожан окружили площадь,— все ждали Ермолова. Вскоре он показался на дрожках с экзархом Феофилактом.

Предводитель дворянства, князь Багратион-Мухранский. генерал-губернатор Сталь, князья и прочие приближенные кавказского наместника двинулись ему навстречу. Для полноты торжества предводитель дворянства захлопал в ладоши и все последовали его примеру.

— Кого ждем, господа?— спросил Ермолов.

— Собственно, вас одних, Алексей Петрович, — ответил Сталь.

— Ну, если меня, то я вот он... Поехали! — крикнул командующий.

Генеральский кортеж, разрывая людское кольцо, двинулся по узкой немощеной улице, к военному тракту. Лай собак, крики мальчишек и любопытные взоры грузинок, стоящих на крышах, сопровождали кавказского наместника.

На речке Вере в небольшое духане, под виноградными лозами, командующего встретили слуги предводителя дворянства. Ермолов с провожатыми сел на тахту, застланную коврами. Тотчас появились жареные цыплята и чаши с горками апельсинов.

Быстрый переход