— Ты что?! Тебе мало? — завопила она. — Ты хочешь совсем меня с ума свести?

— Хочу, — подтвердил он и дунул ей в нос. Она чихнула и посмотрела на него с жалостью.

Нет, напрасно даже надеяться. Болезнь в последней стадии и лечению не поддается.

— Почему ты молчала, идиотка? — весело спросил он.

Его вопросы, как и ответы, становились все загадочней, и от досады, что не может как следует влепить по каменному, тупому лбу, Ладка укусила его руку у локтя.

— Там же кость! — восхитился Артем. — Ты себе зубы сломаешь!

— У тебя везде одни кости! В том числе, в твоей глупой пустой башке!

— Так башка пустая или с костями? — уточнил он.

— Слезь с меня, убогий! Тебе лечиться нужно! Валерьяночки хотя бы попить!

— Тебе тоже не мешает. Если бы ты вела себя по-человечески, все было бы гораздо проще. А так сама свихнулась и меня чуть с ума не свела! Как тебя родные зовут, а? — Он внезапно ткнулся губами в ее лицо. — Лампа? Липа?

— Лада, — сказала Лада и отпихнула его. — Ты можешь изъясняться нормальным языком? Как я должна была себя вести?

— Не знаю. Я тебе потом все расскажу, ладно? У нас полным-полно времени, давай проведем его с пользой. Не отвлекайся на ерунду.

И то правда. Времени — навалом. А остальное — ерунда.

Спустя несколько дней

Никто не смог бы заставить ее ехать обратно на поезде. Она на самолете долетела до Москвы, а оттуда добиралась автобусом.

Пары часов над облаками хватило, чтобы понять: не вспоминать она не сможет. Не думать — тоже. И потому перед автобусом Ладка даже запаслась снотворным. Вот так. Она теперь все делала правильно и разумно. Раз не справиться своими силами, надо принять лекарство и заснуть.

А вот Артем перед сном ей Пушкина читал. «У лукоморья дуб зеленый». Сбился на пятой строчке.

— Склероз, — посетовал фальшиво-горестным тоном, — голова болит, ноги ломит и хвост отваливается.

— Ты любишь мультики? — сонно спросила Ладка, узнав цитату из своего любимого «Простоквашина».

— Очень! Ну и ну.

Она даже приоткрыла глаза от удивления. Значит, книжек мы не читаем, газет не выписываем, Пушкина еле помним, зато мультфильмами засматриваемся.

Еще уважаем селедку под шубой, домашние хрусткие огурчики и мясо в любом виде. Все это дело обильно поливается сметанкой и соусом и запивается парным молоком. В торжественных случаях — каковым, безусловно, была свадьба Эдика! — бокалом вина. Тостов не говорим, «горько» не кричим, а только щуримся с загадочным выражением лица.

…Триста тридцать три раза была рассказана история о похищении, и сыграна в лицах, и хохот стоял такой, что Эдиков дом содрогался и припадочно звенел посудой в шкафах.

Сам хозяин оказался очень похожим на свой дом. Тоже основательный, крепко сбитый и ужасно старомодный. Пригласив гостей за стол, он самостоятельно таскал из кухни роскошные блюда, домработницу же усадил вместе со всеми, галантно приложившись усами к ее ручкам, и Ладку в ладошку тоже чмокнул, и Глафиру, хотя с последней так переглядывался, что всем было понятно: столь великосветские поцелуи не его, ни ее не устраивают.

Вообще, Эдику надо отдать должное. На его месте Ладка бы обязательно свихнулась… впрочем, она-то свихнулась много раньше. А он, вернувшись домой отпраздновать долгожданное воссоединение с невестой и застав у ворот близнецов и еще парочку сумасшедших, очень талантливо изобразил радушие.

Жаль, что Эдик оказался таким воспитанным и не разогнал своих друзей к чертовой матери!

Может быть, тогда Ладке удалось бы с чувством, с толком, с расстановкой поговорить с одним из них.