— Если думаете, что мы будем делиться с вами своими методами работы, можете идти к дьяволу! — добавил я. — Зачем нам вообще с вами разговаривать, Деверо? Вы всё равно собираетесь нас убить. Вот и действуйте!

Повисла тягучая пауза. Всё это время Эдгар Мортлейк смотрел на нас с плохо скрываемой ненавистью, остальные стояли вокруг, храня полное безразличие.

— Что ж. Пусть будет так.

В ходе разговора Деверо беспрестанно крутил средний палец перчатки, но теперь руки его упали вниз. Казалось, он опечален тем, что собирается сказать.

— Знаете, где вы находитесь? Под Смитфилдом, крупнейшим мясным рынком в мире. Этот город — прожорливый зверь, он заглатывает столько мяса, что и представить себе невозможно. Каждый день это мясо поступает сюда со всего мира… быки, свиньи, ягнята, кролики, петухи, куры, голуби, индюшки, гуси. Их везут за тысячи миль из Испании, Голландии и ещё дальше — из Америки, Австралии и Новой Зеландии. Мы сейчас на самом краю этого рынка. Нас никто не услышит, и мы никого не потревожим. Но неподалёку отсюда делают своё дело мясники в фартуках. Им надо наполнить свои тележки и плетёные корзины. За углом — станция Сноу-Хилл. Да. У рынка есть своя подземная станция, и скоро сюда прямо из дептфордских доков подойдёт первый поезд. Здесь его разгрузят… пятьсот тонн в день. От всей этой живности остаются только языки, хвосты, почки, сердца, филейные части, пашины и бесконечные бочонки с требухой.

Зачем я вам об этом рассказываю? У меня есть личный интерес, и я им с вами поделюсь, прежде чем предать вас вашей судьбе. Мои родители родом из Европы, но ребёнком я воспитывался в Чикаго, в Пэкингхаусе, и всё хорошо помню. Жил я на Мэдисон-стрит, возле рынка Буллсхед и скотного двора. У меня всё и сейчас стоит перед глазами… паровые лебёдки, холодильные машины, внутрь загоняют стада животных, у которых от страха глаза лезут из орбит. Разве такое забудешь? Мясной рынок прошёл красной нитью через всю мою жизнь. Повсюду дым и запахи, запахи! В летнюю жару прилетали полчища мух, а местная река становилась красной от крови — с потрохами да отбросами мясники не слишком церемонились. Столько мяса, что можно накормить армию! И это буквально, потому что много мяса посылали для армии северян, которая ещё вела гражданскую войну.

Вас едва ли удивит, что я рос с крайним отвращением к мясу. И когда я подрос для того, чтобы принимать самостоятельные решения, я стал так называемым вегетарианцем — это слово, кстати говоря, появилось в Англии. Мой недуг, от которого я страдаю всю жизнь, тоже родом из детства. По ночам мне снились животные, пленённые в своих загонах, они с ужасом ждали, как их поведут на мясобойню. Я видел их глаза, смотревшие на меня через решётку. И их страх каким-то образом передался мне. В моём не сформировавшемся мозгу засела мысль: животным ничего не угрожает, пока они взаперти, но как только их забирают из клеток, впереди неминуемая смерть. И я в свою очередь стал бояться открытого пространства, внешнего мира. Ребёнком я всегда натягивал на голову покрывало, иначе не мог заснуть. По сути, это детское покрывало я ношу по сей день.

Задумайтесь на минуту — сколько страданий мы причиняем животным, как жестоко обращаемся с ними, только чтобы насытить наше чрево. Я говорю совершенно серьёзно, эти мои слова имеют отношение к вашему ближайшему будущему. Я вам покажу…

Он подошёл к столам и жестом предложил взглянуть на лежавшие там предметы. Я с трудом сохранил самообладание. Впервые я смотрел на пилы, ножи, крюки, стальные стержни, железные штампы для клеймения — всё это было выставлено перед нами для обозрения.

— Животных бьют. Погоняют кнутом. Ставят на них клеймо. Кастрируют. Сдирают шкуру, а потом бросают в кипяток, и они при этом далеко не всегда мертвы. Их лишают зрения, измываются над ними, а уже после всего подвешивают вверх ногами и перерезают глотки.