— Арестовать, — добавил Лиланд. Как всегда, одно слово — видимо, на большее он был не способен.

Дипломат явно чувствовал себя неловко — разговор происходил в переполненной комнате, всего в нескольких футах от посла и его жены. Джонс не терял присутствия духа, но было ясно, что таким поворотом событий он сильно обеспокоен. А братья тем временем злорадствовали, видя, что мы оказались в сложном положении.

— Господа, вам лучше пройти со мной, — сказал, наконец, дипломат.

— С удовольствием.

Мы с Джонсом проследовали за ним, оставив гостей развлекаться. Пока мы не вышли в коридор и за нами не закрылись двери, мы хранили молчание. Но теперь Джонс повернулся к сопровождавшему нас дипломату.

— Я не отрицаю, что мы не должны были здесь появляться, и, как минимум, это серьёзное нарушение протокола. За это я готов принести вам извинения. Могу заверить вас, что извинения принесёт и моё начальство, а сейчас, с вашего позволения, мы с моим другом хотели бы уйти.

— Мне очень жаль, — ответил дипломат, — но принять это решение самостоятельно я не вправе. Прежде чем вас отпустить, я должен поговорить со своим начальством. Вон там, — он сделал жест рукой, — есть свободная комната. Подождите несколько минут, долго мы вас не задержим.

Спорить было бесполезно. Дипломат провёл нас в комнату, видимо, для посетителей посольства, в ней стояли стол и три стула. На стене висел портрет американского президента, а большое окно выходило на Виктория-стрит, сигнальные огоньки продолжали гореть. Он закрыл дверь, и мы остались одни.

Джонс тяжело опустился на стул.

— Малоприятная история, — заметил он.

— Всё по моей вине, — быстро добавил я. — Не представляете, как я жалею, что поддался желанию прийти сюда.

— Главное, скорее всего, без толку. Но я не виню вас, Чейз. Решение я принимал сам, и для нас важно то, что здесь — братья Мортлейки. — Он покачал головой. — Но думать о возможных последствиях мне не хочется.

— Уволить вас не уволят.

— Возможно, у них не будет другого выхода.

— Да велика ли разница? — воскликнул я. — Более проницательного ума, чем у вас, я в жизни не встречал. С первой нашей встречи в Мейрингене я сразу понял: вы заметно отличаетесь от Лестрейда и остальных ваших коллег. За все годы моей службы у Пинкертона я не встречал сыщика, равного вам. Возможно, Скотленд-Ярд решит с вами расстаться, но готов вас заверить, мой дорогой Джонс, они обязательно обратятся к вам за помощью, где бы вы ни были. Лондону нужен новый детектив-консультант. Вы сами об этом говорили только вчера.

— Верно, эта мысль приходила мне в голову.

— Вот и надо воплотить её в жизнь. Возможно, и я задержусь здесь подольше, как предлагала ваша жена. А что? Почему нет? Я стану вашим собственным доктором Ватсоном и могу обещать: буду изображать вас в более лестном свете! — Тут он улыбнулся. Я подошёл к окну, взглянул на лакеев, на застывшие в ожидании экипажи. — Чего мы ждём? — спросил я. — Пусть всё катится к дьяволу, Джонс. Вперёд! А с проблемами разберёмся завтра.

Но Джонс не успел ответить — дверь открылась, это вернулся дипломат. Он подошёл ко мне и задёрнул занавеску, намеренно лишив меня возможности смотреть на улицу.

— Мы можем быть свободны? — спросил я решительно.

— Нет, сэр. Третий секретарь хочет поговорить с вами лично.

— Где он?

— Сейчас будет здесь.

Едва он произнёс эти слова, что-то шевельнулось у двери, — и вошёл секретарь. Я сразу узнал низкорослого и седого человека, которого заметил при входе.