| В нашей стране с той поры, как был написан «Морис», настроения общества претерпели перемены — от неведения и ужаса до сочувствия и симпатии. Но не ради таких перемен трудился Эдуард Карпентер. Он надеялся на великодушное признание этого чувства. И я, хоть у меня было гораздо меньше оптимизма, полагал, что вслед за узнаванием придет понимание. Мы так и не осмыслили, что общество испытывает отвращение не к тому, что непосредственно стоит за словом «гомосексуальность», а к необходимости думать об этом. Если бы явление вошло в нашу среду незаметно — например, в один прекрасный день было бы легализовано указом, набранным мелким шрифтом, — то протестов было бы куда меньше. К сожалению, легализовать это может только парламент, а члены парламента вынуждены думать или делать вид, что они думают. Следовательно, рекомендации Вулфендена будут без конца отвергаться, полицейское преследование продолжится, и Клайвы в креслах судей будут и впредь приговаривать Алеков, сидящих на скамье подсудимых. Морисы имеют шанс выйти сухими из воды. |
