И – вершина наглости! – явились требовать за них деньги!

Это ж надо додуматься?

Требовать деньги в Преотца – это как требовать деньги с Храма, а значит, святотатствовать и богохульствовать. Это же понятно! Такие поступки заслуживают самого сурового наказания! Даже казни!

– Светлейший, так ведь голодаем! По миру пойдем… – ныл купец.

Эттан прищурился на оппонента. Судя по объемному чреву, купчина уже не первый год пух с голоду. Прямо-таки распухал.

– Значит, голодаете?

– Истинно так, светлейший! Истинно так!

– Так я тебе помогу! Думаю, месяца на казенных хлебах будет достаточно. И деньги сэкономишь, и кормить тебя будут бесплатно. И можешь не благодарить. Стража!

Купчина и слова сказать не успел, как Эттан Даверт хлопнул в ладоши.

– Взять его! На месяц в Шемон, на хлеб и воду. В одиночку!

Купец бессильно обвис в жестких руках стражников. Кой там протестовать? Пискнуть – и то не успел, как уже вынесли за двери. А внутрь вошел Луис.

– Светлейший, озаряющий лучами наш мир, с громадными очами…

В шутника полетела тиара Преотца. Луис поймал ее неподалеку от своего носа и принялся разглядывать.

– Ну, ничего так. Только нечищено. Кто смел разгневать вас, отец?

Эттан Даверт сверкнул глазами на первенца. Любовь – любовью, а границы тоже знать надо? Но иногда Луис зарывался и дерзил.

Ладно, пусть развлекается.

Преотец расправил складки одеяния.

– Казна почти пуста. Денег нет.

Луис пожал плечами.

– Ах, вот вы чего так разгневались.

– По-твоему это не причина?

Луис пожал плечами, и вернул тиару на место. То есть – на Преотцовское кресло. Хорошо смотрится. Внушительно. Непонятно только, как Преотец этот чан весь день на голове таскает. Тяжелая, зар-раза!

– Еще какая. Жаль, нельзя повесить наглеца.

– Повесить можно, а вот деньги получить с него…

– А за что у нас конфискуется имущество в казну, – задумался Луис.

– За… – глаза Эттана сверкнули тигриными огнями. И это был очень голодный тигр. – Найдем, за что! Не найдем закон, так примем! Приговоры с конфискацией. Если кто-то умышляет против храма, стало быть, он умышляет против нас. И заслуживает казни. А имущество можно передать в казну Храма. Разве что вдове и деткам немножко оставить…

– А за что?

– Хм-м… за ересь!

– Ересь? – Луис воззрился на отца. Он и сам был не подарок, но до такого цинизма не дошел. Пока.

– Конечно, ересь. Позови ко мне предстоящего Туарана, а сам отправляйся в канцелярию.

– Зачем?

– Над законом о ереси подумаем мы с Туараном, у него в этом опыта больше. А тебе поручаю составить списки. Подумай, что у кого можно взять, кого в чем можно обвинить – кроме ереси… ты меня понял?

– Вполне.

Луис поклонился отцу, и отправился за дверь, составлять проскрипционные списки.

Почему-то во рту у него было кисло.

Род Карнавон.

Алаис лежала на кровати и размышляла.

Третий день по городу крутились люди, разыскивали Алаис Карнавон. Пока ей везло – искали молодую женщину, блондинку с красными глазами. А она старуха с черными глазами, так-то.

Да-да, именно с черными. И рецепт этот не нов.

Пара капель белладонны в глаза, зрачки дико расширяются, и тут главное, не забывать закапывать красавку дальше.