– Нет.

И так Карн это сказал, что стало ясно – обсуждению не подлежит.

Господин Агилар подал второй знак, и Алаис встала.

– Я настаивать не буду, если что – проезд и оплачу, и отработаю, лишним не стану. Сами не возьмете, так хоть корабль подскажите? Чтобы я в рабстве не оказался, или где похуже?

И отправилась обратно.

Привычно уселась на углу стойки, взяла в руки гаролу, пробежала по струнам… и вдруг кольнуло что-то такое в сердце. Пусть ей ничего не обещали, пусть она почти ни на что не рассчитывала, но обида – чувство иррациональное.

Да пропадом вы пропади, твари! Носы дерете? Класс показываете?

Мы чужих не берем…

Видали мы таких… самураев недобитых! Гнев вскипел в душе черной волной, заполнил ее и выплеснулся наружу единственным возможным способом. Ничего, она найдет другой выход! А вы сейчас услышите…

– Когда-то воевали две страны. Был такой корабль 'Варяг'… победил в бою с шестью кораблями противника, – вспоминая историю, там ему еще канонерская лодка помогала, но здесь о таком не знают. – В память о подвиге люди сложили песню. Для тех, кто участвовал в боях…

И под пальцами зарокотали, загремели струны…

– Наверх вы, товарищи, все по местам. Последний парад наступает…

Может, и не было однозначного мнения о бое в бухте Чемульпо. Историю всегда пишут победители. Но песни… песни пишутся душой и сердцем народа. И сохраняются народной памятью только те, которые не лгут.

– Лишь волны морские прославят в веках, геройскую гибель Варяга.

Под пальцами отзвучал последний аккорд.

Несколько минут в таверне стояла тишина.

А потом случилось нечто странное.

Маританцы встали.

Все четверо, как один человек, не сговариваясь.

Блеснули извлеченные из ножен кинжалы, вскинутые в церемониальном жесте.

– Память и слава!

И Алаис почувствовала, что у нее слезы на глаза наворачиваются.

Проклятье, она, юрист, закаленный службой в администрации, пожизненный циник и стервозина, гадина и ехидна, она почувствовала, как по щеке сбежала одна крохотная слезинка. Или не одна?

Потому что герои таковыми и остаются. В любом мире.

– Слава и память, – отозвалась она.

И принялась перебирать струны в чем-то вполне нейтральном.

Маританцы опустились обратно за стол и заговорили о чем-то, уже не привлекая к себе внимания. Алаис играла, перебирая струны гаролы, что-то пела… ей было тоскливо и грустно.

О маританцах отзывались хорошо, она поверила и разочаровалась.

Ну когда, когда она поймет простую истину?

О людях надо думать плохо!

Тогда ты будешь ими только очаровываться. Что бы они не сотворили, ты все равно будешь оценивать их в позитивную сторону. Например, украли? Вот и чудненько, что не убили, я-то худшего ожидала.

Подставили?

Хорошо, что не покалечили!

В администрации этот подход работал всегда, там такой серпентарий был… а тут вот расслабилась. Решила, что тут порядочные люди водятся.

Зря.

Вечер закончился, как и всегда.

Подсчет монет, дружеский шлепок по плечу, стакан молока от господина Агилара.

– Я смотрю, ты с маританцами разговаривал?

– Интересно ж…

– Было б чего! Если останешься, так еще насмотришься, они тут гости частые.

Алаис безразлично пожала плечами.

Ходи они тут косяками, как селедка, ей все равно неинтересно. Раз чужим они не помогают, а она не маританец. Интересно, помогли бы они потомку Карнавонов?

Ирион их знает!

Рисковать она все равно не станет. Так вот ляпнешь чего не надо кому не стоит – и сама вляпаешься.