– Ну… были, умерли… Мам, когда меня интересовала древняя история?

– Да уж. Тебя скорее интересовали сражения и лошади. Последний король породил бастарда и сделал его герцогом. И когда он понял, что именно натворил, когда Дион решил сесть на трон… Дальше сведения разные. То ли Дион решил навести на короля и его семью порчу через свою кровь, а потом по нему ударило, то ли как-то еще…. я не знаю. Никто не знает. Может, на Маритани можно найти списки со старых книг. Или…

– в архивах Преотца?

– Если Эттан узнает…

– Я буду осторожен.

Вальера покачала головой.

Осторожен? Луис?

Ну… может быть. Жаль, что ее уже не будет. Но она приглядит за своим сыном… оттуда. Из Моря. За всеми своими детьми приглядит.

– Одним словом, Королевский замок недоступен. Род Короля пресекся.

– А что мы получили на хранение?

– Мы?

– Мама!

– Не знаю, милый. Может быть, в архивах дома Лаис и есть что-то. Какие-то сведения. Но – я не знаю.

– Мам…

Вальера смотрела на сына. И понимала, что он – узнает. Обязательно узнает. Может, это и неплохо? Ее ребенку будет некогда горевать. А еще – он будет подальше от Эттана с его интригами.

– Забери шкатулку, родной мой. Сейчас забери.

Луис послушно сунул коробку под короткий плащ, чем-то притянул к телу, проверил – не выпадет.

– Так лучше. Мам… я люблю тебя.

И Вальера почувствовала, как по ее щеке побежала слезинка. До сих пор она была сильной, самой сильной. И лишь сейчас…

Как же вы без меня, родные мои?

Луис осторожно стер слезинку со щеки матери – и вовремя. В дверь уже стучались.

Глава 11

Массимо в жизни не видел Преотца. Но его изображения, медальон с сапфиром на груди, тиару, летящие голубые одежды – это нельзя было не узнать. И старый наемник сначала склонился к поклоне, а потом и вовсе опустился на колени.

– Простите меня, Преотец, ибо грешен…

Эттан и так об этом догадывался.

Грешники – это очень удобная штука. Скажи им, что отпустишь грехи, и лепи, что пожелаешь. Тут главное – точный и тонкий расчет. Искупление грехов не должно быть слишком дешевым, все же это грехи, и, хе-хе, грех их обесценивать. Но грехи не должны быть и слишком дорогими. Много заломишь – и половины не получишь.

Правильно назначить цену греха – это искусство, и Эттан владел им в полной мере. Хотя чем больше он слушал, тем больше ему казалось, что отпускать Массимо нечего.

Убитые прихвостни Ириона?

Да за них награждать надо, а не наказывать.

А больше никто особо и не пострадал. Разве что сводницы, ворье и прочая шушера, которой и в Тавальене девать некуда. Хоть акулам скармливай, да рыбку жалко.

Но не отпускать же такого ценного человека восвояси? Поди, найди еще одного такого! Чтобы был свободен от всех обязательств, не знал, куда податься, не брезговал запачкать ручки и держал слово! Это – редкость.

А редкости должны принадлежать Храму, в частности, лучшим его представителям. Преотцу, к примеру.

Сии богоугодные размышления вовсе не мешали Эттану выслушивать исповедь со всем вниманием. А когда Массимо окончил перечисление грехов, тяжко вздохнуть.

– Да… большой грех на душе твоей, дитя Ардена.

– Верно, Преотец.

– Я понимаю, почему душа твоя не может найти покоя. Та кровь, которая оросила твои руки…

– Я убил их – и еще раз убью! За Маришку…

Эттан вздохнул еще более тяжко, и Массимо осекся.