— Ого, шхуна!

— Голя! — отвечал Гарнер.

— Что за шхуна?

— «Морской Лев» из Ойстер-Понда, отправляется к югу и снаряжен для охоты за тюленями, как вы можете судить по нашему экипажу.

— Когда вы оставили Ойстер-Понд, и здоров ли господин Пратт?

— Мы подняли паруса вчера после полудня, с первым отливом, а господин Пратт оставил вас в ту минуту, как только мы подняли якорь. Он был здоров и полон надежды на успех экспедиции. Что это за шхуна?

— «Морской Лев» из Гольм-Голя, идет на юг и снаряжен для охоты за тюленями, как вы можете это видеть по нашему экипажу. Кто капитан вашей шхуны?

— Капитан Росвель Гарнер. А вашей?

— Капитан Дагге.

В эту минуту показался и сам капитан Дагге.

— Я имел удовольствие, — сказал он, — видеть вас в Ойстер-Понде в то время, как приезжал туда за наследством моего дяди; вы, вероятно, это помните, капитан Гарнер! Это было так недавно, и вы не могли забыть моего посещения.

— Конечно, нет, капитан Дагге, хотя тогда я и не думал, что вы также собираетесь совершить путешествие на юг. Когда вы оставили Гольм-Голь, сударь?

— Третьего дня, после полудня. Мы отправились около пяти часов.

— Каков был ветер, сударь?

— Юго-западный и юго-восточный; вот уже три дня как не было в нем перемены.

Росвель Гарнер прошептал что-то сквозь зубы, но не счел нужным высказать подозрения, родившегося в его уме.

— Да, да, — продолжал он через несколько минут, — ветер целую неделю был один и тот же, но я думаю, что скоро он переменится. В воздухе есть что-то, предвещающее восточный ветер.

— Что же, пусть будет и так. Идя по тому же направлению, по какому мы теперь идем, мы можем пройти перед мысом Гаттерас с восточным ветром. А там около берегов дуют южные ветры, которые обычно следуют за вами в продолжение двухсот или трехсот миль.

— Юго-восточный ветер, если он очень силен, может отбросить нас к песчаным мелям, что мне очень не нравится, сударь! Лишь только я покидаю землю, я люблю придерживаться восточного течения.

— Это правильно, капитан Гарнер!

— Весьма справедливо, сударь! Было бы лучше держаться, если это можно, вне течения.

— Знаете, сударь, так как у нас одинаковая цель путешествия, то я считаю себя счастливым, что встретился с вами, и не вижу причины, почему бы нам не сделаться добрыми соседями. Ваша шхуна мне так понравилась, что я постарался, насколько возможно, построить свою по ее образцу, и вы видите, что моя совершенно одинаково раскрашена.

— Я это заметил, капитан Дагге, и вы можете прибавить, что и носы наших кораблей одинаковы.

— Да, да, когда я был в Ойстер-Понде, то мне сказали имя резчика, сделавшего вашего «Льва», и я приказал ему сделать такого же. Если бы два корабля находились на одном рейде, то я не думаю, чтобы: их можно было различить.

— Это правда, сударь! Нет ли у вас на палубе человека, по имени Уотсона?

— Да, да, сударь, это мой второй морской офицер. Я вас понимаю, капитан Гарнер, вы правы; это тот, который был на вашей палубе; но мне нужен был второй морской офицер, и он согласился перейти с повышением на мой корабль.

— Вы нам ничего не говорили о снаряжении этой шхуны, — сказал Росвель Гарнер, — когда вы были в Ойстер-Понде.

— Я был занят делами моего бедного дяди, капитан Гарнер! Смерть — общее назначение, но она нам кажется гораздо печальнее, если поражает наших друзей.

Несмотря на естественный тон капитана Дагге, у Росвеля Гарнера вновь шевельнулось подозрение. Снаряжение этой шхуны заставило его задуматься, и он готов был верить тому, что Дагте кое-что знал о цели экспедиции.