Сначала Гарнер не очень верил сведениям, сообщенным старым моряком, приписывая большую часть его рассказов матросской тактике и желанию придать себе большое значение. Но теперь, видя, что один из родни этого матроса отправляется в подобное же плавание, он изменил свое мнение.

В продолжение нескольких часов обе шхуны шли вместе и с равною скоростью. Не было ничего необыкновенного в том, что два корабля, выстроенные для одной и той же цели, имели большое сходство; но очень редко можно видеть два корабля почти с одинаковым ходом. Если и было некоторое различие, то в пользу «Морского Льва» из Виньярда, который после полудня обогнал своего противника.

К вечеру ветер стих, и Росвель Гарнер велел спустить в море шлюпку и отправился посетить капитана другой шхуны.

Капитан Дагге принял своего гостя с замечательным радушием. Подали грог, и оба выпили по стакану. Оба капитана пили за взаимный успех. Гарнер даже дружески пожал руку Уотсона, хотя этот последний и был почти беглецом, а его прощание с ним было столь же дружественно и столь же искренно, как и с самим капитаном Дагге.

Глава IX

В этот вечер солнце зашло за облака, хотя на востоке горизонт был относительно ясный.

Росвель вышел на другой день утром на палубу и нашел погоду совершенно изменившеюся. Буря, так долго собиравшаяся, наконец, приближалась. Ветер был юго-восточный.

Газар маневрировал. «Морской Лев» из Виньярда подражал каждому движению своего соперника и плыл под теми же парусами. В это время расстояние между кораблями было еще меньше, и только ойстер-пондский корабль находился немного под ветром.

Ветер постепенно увеличивался и заставил убрать часть парусов.

Раз или два корабли были готовы разлучиться; расстояние между ними делалось таким значительным, что для них казалось невозможным итти вместе; потом вследствие искусного маневра обе шхуны меняли галс и приближались одна к другой. Росвель Гарнер скоро убедился в том, что капитан Дагге умышленно держится около него.

Вечером третьего дня после усиленного ветра Росвель Гарнер полагал, что он находится в тридцати двух-трех морских милях от берега.

— Я хотел бы знать мнение самого Дагге, — сказал молодой капитан тогда, когда день кончался и начинался бурный вечер. — Мне не нравится погода, а потому я не хотел бы оставаться в открытом море, но я не подойду к берегу и не укроюсь от опасности, если другая шхуна не сделает того же.

А погода была настолько бурная, что ветер рвал паруса, и надо было по возможности убавить их. Когда наступил день, и туман исчез, показалась земля. Ориентировавшись по своим морским картам и взглянув на берег, Росвель Гарнер убедился, что он был под ветром острова Курритука, и таким образом находился на расстоянии около шести градусов к юго-востоку от порта, из которого он вышел, и почти около четырех к западу.

Молодой капитан понял, какую он сделал ошибку, позволяя овладеть собою глупой страсти соперничества, и жалел, что прошедшим вечером не пошел по другой дороге. Теперь он не знал, на что ему решиться.

Около десяти часов ветер, постоянно дуя с востока немного к северу, еще усилился. Утром офицеры, находившиеся на палубе обоих шхун, воспользовались несколькими минутами затишья и могли дать себе ясный отчет в своем взаимном положении. Всякая мысль о соперничестве исчезла. Каждый корабль маневрировал с единственной целью спасения. Большие паруса были ослаблены, и экипажи обоих кораблей, напрягая силы, боролись с ветром и волнением.

— Большая мачта гнется, как китовый ус, — сказал Газар. — Она прыгает, как лягушка, которая спешит броситься в лужу.

— Надо, чтобы шхуна выдержала эту борьбу, — спокойно ответил Гарнер, хотя сам очень беспокоился. — Даже если бы Пратт простил мне гибель своей шхуны, то я никогда не прощу этого самому себе.