— Она мне не интересна.

— А тебе не кажется, что это несколько странно?

— Только по человеческим меркам. — Хотя на брата он мог смотреть. — Когда я вижу ее… а иногда когда только думаю о ней, у меня начинает болеть голова, — признался он. Он и сейчас чувствовал это — странное давление, нарастающее внутри черепа, как головная боль, заставлявшая его отвести взгляд, сфокусировать его на чем-то другом. — Это почти как волшебство.

— Что?

— Это можно назвать магией. — Во рту у него пересохло. — Которая заставляет тебя смотреть в сторону. Но здесь — что-то другое.

Реджина наморщила лоб.

— А может быть, что твоя сестра — селки?

Внутри у него все переворачивалось. В висках гулко пульсировала кровь. Все в нем возмущалось при одной только мысли об этом.

— Нет, — уверенно сказал он.

— А почему нет?

Он откинул голову назад, как загарпуненный зверь.

— Я бы знал. Мой народ знал бы об этом.

— Но ты ведь сам только что сказал, что почти не знаешь ее, — рассудительно заметила Реджина. — Возможно, пока ты здесь, ты мог бы часть времени проводить с…

— Нет.

— Почему нет? — снова спросила она.

Упрямая. Сильная. Оптимистичная. Человек. При виде ее Дилан чувствовал, как в груди разрастается трещина, такая же глубокая и болезненная, как и диссонанс в его голове.

— Потому что мы здесь надолго не задержимся. — Он повернулся к ней лицом, и губы его превратились в тонкую суровую линию. — Я забираю тебя в Убежище.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Реджина смотрела на жесткий разрез рта мужчины, которого любила, и чувствовала, как в ней нарастает злость. Хотя выбор сделала его мать, когда ему было всего лишь тринадцать.

— Бегство — это не выход, — сказала она.

— Я не убегаю. — Голос его был бесстрастным, но в глазах бушевала буря. — Я просто увожу тебя туда, где ты будешь в безопасности.

— В Убежище, — сказала она.

В ответ он просто кивнул, словно не был уверен, что сможет сказать это словами или что она сможет его услышать. В животе у Реджины что-то кольнуло, словно предупреждая ее. Он не должен был давать ей чего-то такого, о чем она не просила. Ни информации, ни чего-либо еще. Даже прошлой ночью она фактически уговорила его заняться любовью.

Что ж, это нужно менять. Возможно, он и не любит ее, но он ее хочет. А у нее, в конце концов, есть своя гордость.

Она сжала зубы.

— Где это?

— Это остров, относящийся к Гебридам. У берегов Шотландии, — объяснил он. — Там ты будешь в безопасности. И ты, и ребенок.

— Его зовут Ник.

На его жестко очерченных скулах выступил румянец, и ей это понравилось.

— Я имею в виду ребенка, которого ты носишь.

Правильно. Тот ребенок — потенциальный суперселки.

Она вдруг ощутила обиду. Реджина не могла позволить растущему к Дилану чувству ослепить себя в отношении его истинных приоритетов.

— Я не могу уехать просто так, — возразила она. — У меня есть… — В голове пронесся вихрь разных образов и повседневных забот: Ник, ее мать, ресторан. — …своя жизнь.

— Я бы хотел, чтобы она у тебя осталась.

Страх тонким перышком щекотал ее нервы, мешал дышать. Она тряхнула головой, чтобы прогнать его.