— Да, Ваше величество, перед вами именно такой экземпляр.

— Однако все–таки есть люди, которые знают секрет «Морского дьявола»: ваш посол в моей стране, мой консул в Петербурге и олигарх Файнберг. А мой цирюльник говорит: если ваш секрет узнал чистильщик сапог, о нем уже судачат во всех парикмахерских.

— А мой отец говаривал: шепчут с уха на ухо, а слышно с угла на угол. Но у нас в цеху шептали только о силе моей ракеты, а как ее создать, знаю я один.

Король приподнялся и стал ходить по столовой. Дважды он приближался то к одному плечу Тимофея, то к другому. И даже тронул его за локоть. Потом вернулся на свое место и, заглядывая Курицыну в глаза и как бы приглашая его к еще большей откровенности, тихо проговорил:

— Я бы очень хотел, чтобы тайну этой ракеты знали только двое — я и вы. Это очень важно. Это необходимо даже для вашей… и моей безопасности.

— Понимаю вас, Ваше величество. Не знаю, как вы, но я живу в обстановке плотного враждебного окружения. У нас в России нет государства, нет власти и человека никто не охраняет. Весь народ поставлен вне закона. В законе только вор и убийца. Людей у нас убивают, но убийцу никто не ловит. Самые страшные преступления не раскрываются. Создается впечатление, что органы безопасности превратились в органы опасности и охраняют не послушного гражданина, а преступника. У нас сейчас судят героя чеченской войны полковника Буданова — за то судят, что он своими руками уничтожил вражеского снайпера. Мне неловко вам это говорить, — совестно за русский народ, утративший власть и силу, но это горькая правда, и вы, наш верный друг, должны знать это и не питать иллюзий. Мой народ, такой великий и могучий, напоминает Гулливера, которого спеленали лилипуты. Он пока не может пошевелить ни руками, ни ногами. На него нашло затмение, злые силы выпустили из него дух, и теперь неизвестно, обретет ли он прежнюю силу, встанет ли на ноги, — этого никто не знает.

Курицын замолчал, а король долго и пристально смотрел на него и не знал, что ему сказать и чем утешить. Глухим нетвердым голосом заговорил:

— Печален ваш рассказ и нет в словах надежды; и это говорите вы, гениальный изобретатель, создавший оружие, способное повергнуть в ужас любого врага. Ваш ум проникает в сокровенные тайны природы, но не видит средства борьбы с обыкновенным воришкой и обманщиком. И что самое печальное: и мы–то, арабы, древнейшая нация на земле, дети творцов математики и геометрии, создатели шахмат и науки о вселенной — и мы оказались бессильными отразить нашествие серых паучков, проникших в банки и забравших наши деньги, отнявших у нас нефть и золото, а теперь ползущих в редакции газет и телестудий. Пропустим их туда — и пропали наши души, погибли наши женщины, девушки и дети. На нас посылают самолеты, бросают бомбы, а нам нечем ответить. Мы смотрим с надеждой на своих извечных друзей–славян, но видим, что и они задыхаются в тенетах, развешанных повсюду этими паучками. Но дорогой мой друг! Налаживайте нам ракеты, и мы попытаемся отбить атаки. Я еще не знаю, как это мы сделаем, но мы помним уроки истории: Сталин, создав атомную бомбу, поставил Америку на колени. Пусть и ваши ракеты будут для нас оружием устрашения. А пока…

Король поднялся, и в тот же момент к ним вошел молодой человек в форме генерала.

— Это мой сын Ариф. Он будет вам проводником и помощником во всех делах.

По слабо освещенному, узенькому и петлявшему змейкой тоннелю ехали на мотоцикле: Ариф сидел за рулем, Курицын сзади за пассажира. По скорости и времени он вычислил длину тоннеля; она примерно равнялась километру. А когда с улицы в глаза грянул яркий солнечный свет, Ариф остановился и отдал мотоцикл подошедшему к нему солдату.