Вертолет поднялся на высоту 2000 метров и на небольшой скорости стал делать круги. Капитан яхты тоже доложил, что достиг расчетной точки. И тогда король вопросительно посмотрел на Курицына. Тот согласно кивнул ему и достал из чемоданчика прибор запуска ракеты. Перекрестился и нажал кнопку. Глухой, могучий гул покрыл рокот вертолета, а вслед за ним вспучилось море. На экране поднялась крутая волна. Раскаты взрывов следовали один за другим, и море, вздрагивая, все выше поднимало вал и устремляло его в сторону острова. Взрывов было двенадцать, и последний громыхнул с особенной яростью; и вертолет качнуло, положило на крыло — король и его спутники вжались в спинку дивана, дыхание перехватило. Из глубины залива поднялась гора… Она сверкала на солнце, ослепляя глаза и поражая воображение; она росла и готова была подступиться к вертолету и смахнуть его с неба; она летела к острову, но в то же время будто бы и стояла на месте. Потом все–таки стала удаляться. И, удаляясь, не уменьшалась в размерах. Курицын понимал, что такой эффект на экране дает электроника, но король и Ариф этого не знали. И только спустя несколько минут им стало ясно, что водяной вал исполинской силы движется в сторону острова. Вот он накрыл его, и через несколько секунд черный силуэт замка был погружен в воду, а когда вода схлынула, не было замка, и домиков, не чернела на берегу старая баржа. Все исчезло, словно испарилось. И на месте острова, поблескивая на солнце, лежал желтый песочек.

А волна продолжала катиться дальше, к черте горизонта. И, казалось, она не становилась меньше, а вздымалась еще выше. И гул от нее поднимался к небу. И чудилось пассажирам вертолета: вот та самая библейская Гога и Магога, явившаяся миру в наказание за грехи его. Не один только Персидский залив взбунтовался, но в этот же час и момент встали на дыбы все моря и океаны, реки и озера — и бросились они на землю, на мир людской.

Король покачал головой. Проговорил на своем родном языке междометие, которое часто можно услышать и на нашем, русском:

— Ну и ну!..

И потом, склоняясь к Тимофею:

— Спасибо, русский друг, сердечное спасибо тебе, сын славянский, от всего арабского мира. Я бы хотел, очень бы хотел, чтобы об этой штуке кроме нас с тобой никто не знал.

Волна продолжала свой бег к горизонту, а вертолет, сделав круг над опустевшим островом, взял курс на материк, где люди еще не знали, что в руках у них появилось оружие, способное охладить пыл и ярость любого врага.

И они уже были далеко от острова, когда впереди по курсу, на севере, там где была Россия, вдруг рассеялись черные тучи и с небес грянули лучи солнца, и то ли воображению так представилось, то ли наяву случилась картина — из воды стала подниматься исполинская фигура человека. «Царь–освободитель, — негромко проговорил Курицын. — Наш царь, русский!» А люди, сидевшие в салоне, стали повторять: «Да, да — это над вашей страной вспыхнула такая яркая заря. Мы тоже видим человека, над его головой жаром горит золотая корона. И он поднимается все выше. Он как Бог, несет людям счастье и освобождение».

Август 2001

О СЕБЕ

Родился в 1924 году в деревне Слепцовка, позже переименованной в Ананьено, которая теперь по причине «неперспективности» снесена с лица пензенской земли, и на месте ее летом шумят хлеба, а зимой лежит снег, и лишь гул пролетающего самолета изредка тревожит белую тишину. Временами приезжаю в родную Пензу, обхожу ее старые улицы и новые районы, а затем еду в Тарханы. Там поклонюсь праху Лермонтова и пешком, а кое–где на попутных, направляюсь в Беково — и дальше, к родимым местам. Они с возрастом тянут к себе все сильнее. Часами стою посредине поля, и картины детства, образы милых сердцу людей встают передо мной как живые.