— С моего счета возьмите. Есть у меня там кое–что.

— Спасибо, Руслан, но не могу я взять твои кровные, заработанные. Подождем немного, — может, посол нам заказчиков найдет. Тебе и на том спасибо, что гостиницу и еду нам оплачиваешь. А больше–то… — нет, не возьму я у тебя.

Как ветер, влетела к ним Мария.

— Руслан, к тебе пришли!

— Кто пришел?

— А тот… с рыжей бородой. И с ним еще двое. Важные такие. Внизу тебя ждут, в вестибюле.

Вышел Руслан в коридор, а с ним и Машенька идет. Гордо шагает и все вперед зайти норовит, не терпится ей привести к арабам Руслана. А он остановился вдруг, оглядел ее, точно впервые увидел, хотел было спросить: «А ты куда?», но потом вспомнил: она же английский знает. Переводчицей будет. И ничего не сказал, а даже обрадовался, что с ним Мария.

В вестибюле, развалясь в просторных креслах, сидели трое арабов. Кадыр поднялся, протянул руку, а два его товарища продолжали сидеть и лишь с любопытством разглядывали русского парня. Потом нехотя встали, поклонились Руслану и едва- едва кивнули Маше. Ее они явно всерьез не принимали и, наверное, недоумевали, зачем здесь эта девочка. Кадыр, показывая на стоявшего с ним рядом пожилого толстого господина, сказал:

— Это наш спонсор. На его деньги существует национальная команда прыгунов. Он хотел бы предложить вам должность главного тренера команды.

— Тренера?.. Мне такую роль предлагали французы, но я отказался. Там климат, а у вас жара. Мы сегодня были на озере, чуть не сжарились.

— Да, у нас жарко, но мы хорошо заплатим. Мы крутили фильмы, узнали вас: вы — олимпийский чемпион. Дважды получили золотую медаль.

— Да, это так. И если уж работать за деньги, то я бы лучше продолжал прыгать и бить рекорды.

— За рекорды дают хорошие деньги, но вот он, — кивнул на толстого…

Руслан сел на диванчик, пригласил Машу сесть рядом и, подумав, заговорил так:

— Хотел бы знать, что вы ждете от своих ребят… Ну, хотя бы через год?

Толстый вновь поклонился Руслану, сказал:

— Меня зовут Ибрагим.

— О-о! — Хорошее имя. А я Руслан.

Толстый знал его имя, кивал головой. Говорил:

— Ребята должны ставить рекорды. Не скажу олимпийские, но — рекорды. Региональные. У нас тут на Востоке тоже проходят соревнования, так вот на них — хорошо бы нашей стране выйти на первое место, а потом и на мировую арену.

Руслан тихо проговорил:

— Губа не дура.

— Что? — наклонилась к нему Маша.

— Я говорю: хорошие у него аппетиты.

Маша перевела, и Ибрагим закивал головой:

— Да, аппетиты хорошие. Мы не можем больше терпеть унижения и равнодушно смотреть, как на всех мировых соревнованиях медали нацепляют ублюдкам.

Последнее слово Маша не поняла и попросила Ибрагима уточнить свою мысль. И араб уточнил:

— Ублюдки — это по–вашему, по–русски, недочеловеки. Француз какой–нибудь или американец, который и сам не знает, какая у него в жилах кровь течет. Мы, арабы, народ смелый и могучий, и чистых кровей, потому что ни с кем не смешиваемся. А если не бьем рекорды, то это потому, что деньги не вкладываем в спорт. Я своего старика уговорил раскошелиться. Вы только скажите нам: можно из наших ребят вырастить чемпионов?

— Вырастить, конечно, можно, — вялым голосом ответил Руслан, — да только дело это не простое. Переучивать труднее, чем учить заново, а учебу с нуля нужно начинать с детского возраста, а еще лучше — с младенческого.