— Да, я его знаю. Через полчаса? Нет проблем. Я приду.

— Отлично.

В трубке раздались гудки. «Счастливый Джек» — место довольно дикое, где всякое может случиться. Особенно с одним конкретным поясом с деньгами. Выходя из квартиры, Скитер улыбался.

«Денежки, где вы? Я иду!»

«Счастливый Джек» выделялся огромной деревянной вывеской, изображавшей двух пляшущих ковбоев, палящих друг другу по ногам из револьверов. Большая стеклянная витрина была раскрашена кричащими красками Приграничного города — красными, синими, золотом. Скитер толкнул зеркальные двери — ни дать ни взять из голливудского вестерна — и вошел в шумное помещение. Пианист наполнял зал разухабистыми мелодиями, популярными в свое время в Денвере, — Национальную ассоциацию содействия прогрессу национальных меньшинств, доведись ей услышать их слова, хватил бы групповой апоплексический удар. Многие из этих милых старых песенок, подслушанных в танцевальных залах и салонах от Нью-Йорка до Сан-Франциско восьмидесятых годов девятнадцатого века, явно не предназначались для ушей темнокожих американцев.

Это служило причиной давних войн между делегациями из Верхнего Времени и владельцами питейных заведений Приграничного города, конца которым пока не было видно. Поэтому пианисты играли, давая возможность клиентам привыкнуть к тому, что им предстояло услышать в Нижнем Времени, — пошлости, расизм и тому подобное. Скитер считал также, что эта музыка в некотором роде помогает отсеивать тех туристов, которых современные замашки могут довести Внизу до серьезных неприятностей.

Скитер покачал головой. Некоторые этого просто не могут понять. Люди никогда не вели себя хорошо, имей они хоть полшанса вести себя по-другому. Если крестоносцы с их законным раздражением хотят исправить положение, судебные тяжбы с владельцами вокзальных баров — не лучший способ делать это. Прошлого не исправишь, что бы ты ни делал, и в конце концов владельцы баров просто помогали клиентам акклиматизироваться. Крестоносцам лучше оставаться у себя в Верхнем Времени и тратить силы и средства на действительно добрые дела — например, на повышение уровня образования людей из Нижнего Времени вне зависимости от цвета кожи и национальности. Впрочем, то же относилось и к пламенным борцам за сохранность окружающей среды, прямо-таки рвавшимся отправиться в Нижнее Время, чтобы защищать среду там. И потом просто глупо убивать сравнительно небольшую прослойку профессиональных охотников Нижнего Времени за то, что они заняты делом, считавшимся тогда совершенно естественным.

С точки зрения полудикого монгола-приемыша Скитер никак не мог взять в толк, что плохого в трезвом, ясном взгляде на собственное прошлое, вне зависимости от того, что там можно обнаружить. Подправлять прошлое в соответствии с идеями той или иной политической группы казалось ему гораздо более опасным занятием — но в конце концов он был всего лишь полудикий монгол-приемыш. Что может он понять в социальных теориях и политике Верхнего Времени?

Чак Фарли пришел в бар раньше его. Он сидел за столиком у стойки и потягивал виски. Скитер улыбнулся самой лучшей своей улыбкой и опустился в кресло напротив.

— Вечер добрый, хозяин, — заявил он, повысив голос, чтобы его было слышно поверх дребезжания пианино и голосов.

— Добрый, — медленно улыбнулся Чак. — Выпьете со мной?

— Почему бы и нет?

Фарли махнул официантке. Минуту спустя Скитер тоже потягивал виски. Виски было хорошее. Ну…

— Начнем. Вы планировали прогулку в Денвер?

Фарли кивнул.

— Кто мне действительно нужен — это опытный гид, способный организовать всю поездку и обучить меня азам путешествия во времени до того, как я пройду Врата.