Перед Олегом я положил табличку, на которой были нарисованы различные способы уплаты за лодки. Мы хотели поднять животноводство в Москве, потому собирались брать за суда коровами, козами, овцами и свиньями. Причём цены были сильно ниже привычных у словен — пяток молочных коров всего обходилась одна лодка по нашему прейскуранту. Там, на торге Ладожском, в несколько раз больше давали за судно военное.

— Это не всё, — в ответ на удивлённый взгляд Олега сказал я, — надо подписать соглашение о границах. Пока на на пять лет. Потом всё может поменяться. Ещё один договор будет, о невыдаче с нашей земли. Мы хотим, чтобы люди, которые к нам добрались, из края словенского да земли Новгородской, если они нам подходят, тут оставались, и вы их назад не требовали.

— Переманивать будете? — Олег самую суть ухватил.

— Не без того, — согласился я, — поэтому в соглашении напишем рамки, пределы, сколько мужиков с семьями мы сможем взять. Вдов с детьми я думаю так отдашь, если согласятся переехать, как и сироты, если есть.

— Так можно, — недолго подумав ответил Олег.

— Тебе выгода прямая получается, вместо пяти лет без дани с села, что на Свири, всего два года убыток будет, — вставил свою лепту Лис.

— А если наши мужики из Гребцов тоже лодки сделают? — Вольга вступил в разговор.

— Гребцов? Село так называется? — переспросил я, Олег кивнул, — Да пусть делают, если хотите. Только за пару лет они не более двух десятков лодок сделают, сам знаешь. А так вы быстро сможете свой флот пополнить, да и дань с Гребцов в течении трёх лет, я думаю, не лишней в казне будет.

— А если лодки ваши дурные получатся? — спросил Олег.

Я заулыбался, мои соратники тоже:

— Не веришь, что за два года справимся? Твоё право. Предлагаю тогда роту подписать, о том, что до осени никто обязательств не несёт, кроме ненападения. А вот когда приедешь, товар лицом увидишь, там и будешь решать, стоит ли наши суда брать или нет. Так пойдёт?

— А если плохие или маленькие выйдут? — продолжал упорствовать Олег.

— Тогда дальше думать будем, о новых условиях и ценах. Теперь, значит, на Перуново поле пойдём, там договор подпишем, временный, первый. Потом — на фотографирование делегаций, потом — отдых, завтра у нас праздник, День защитника отечества, а после него поедете домой. Согласен?

— Так хорошо, — Олег встал, за ним его спутники, включая грамотного бойца, он всегда теперь присутствовал на переговорах.

Странно, но словам про фотографирование он не удивился. А зря! Подписали договор, пощёлкали нашим фотоаппаратом, и отправили в «концлагерь» новгородцев до утра. Наши мужики тем временем готовили место для парада перед крепостью — надо окончательно отбить у Олега охоту нападать на Москву.

Утром все новгородцы вышли первый раз из «концлагеря». На утоптанном снегу стояли наши войска, на наспех сколоченных лавках сидели дети и их мамы, те, кто не попал в ополчение и в армию вообще. Таких было чуть меньше трети от взрослого населения. Остальные «коробками» стояли на плацу, лицом к трибуне. Новгородцев разместили по другую сторону от неё, отдельно от наших.