Эх-хо-хо… Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой (…)»

Особняк был построен в 1889 году по заказу князя Святополк-Четвертинского по проекту московского архитектора Н.С. Бойцова. Особняк выполнен в стиле модерн романтического направления. Два этажа, башенки, резное дерево, огромный зал, в котором, по преданию, размещалась влиятельная масонская ложа, а потом знаменитый писательский ресторан.

Сам ЦДЛ был основан в 1934 году — в год проведения первого съезда советских писателей и образования Союза писателей СССР. На открытие было приглашено 100 руководящих партийных работников, членов правительства СССР, заслуженных деятелей искусства.

С самого начала были предусмотрены членские взносы. Вступительный — пять рублей, ежегодный — пятнадцать. Суммы взносов неоднократно менялись, понятно, в сторону увеличения.

ЦДЛ сразу стал писательским клубом, где встречались друзья и враги, звучали застолья, проходили заседания, панихиды, собрания — «чистки» неугодных элементов или награждения достойных.

О писательском Доме за 70 лет создано неисчислимое количество легенд. Некоторые из них относятся аж к дореволюционному (до 1917 года) времени.

Например, знатоки утверждали, что в обшитом дубовыми панелями ресторанном зале, где во времена «проклятого» прошлого дислоцировалась масонская ложа, однажды прошел бал, на котором танцевала реальная Наташа Ростова из «Войны и мира». Некоторая несогласованность во времени для легенды не помеха.

Доподлинно известно, что вскоре после постройки дом на Поварской купила графиня Александра Андреевна Олсуфьева. Она прожила здесь до 1917 года, пока «революционный ураган» не унес ее в Европу.

Дом Олсуфьевых славился на всю Москву французским поваром и винным погребком. Об этой традиции, сохранившейся в ресторане МАССОЛИТа, кормить совписов барскими блюдами Булгаков упоминает с особым смаком — ведь обычному гражданину подобные яства и не снились. Советских литераторов — сообщество избранных, ангажированных властью лизоблюдов, травивших Булгакова из года в год, он ненавидел всей душой, потому и позволил себе удовольствие спалить Грибоедов в главе «Последние похождения Коровьева и Бегемота».

«… Из примуса ударил столб огня прямо в тент. Как бы зияющая пасть с черными краями появилась в тенте и стала расползаться во все стороны. Огонь, проскочив сквозь нее, поднялся до самой крыши грибоедовского дома. Лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции вдруг вспыхнули, а за ними схватило штору. И ту т огонь, гудя, как будто кто-то его раздувал, столбом пошел внутрь теткиного дома».

Булгаков сжег Грибоедова, как и «нехорошую квартиру» — он, как и в юные годы, все еще верил в формулу «Ignis sanat» — огонь лечит.

Дом Драмлита Булгаков поместил в конце Б. Николопесковского переулка на Арбате. Но описан в романе дом, находящийся в Лаврушинском переулке напротив Третьяковской галереи.

Именно здесь жили официальные, номенклатурные писатели и критики, в числе коих и некий начальник репертуарного комитета Осаф Литовский. Литовский запретил «Багровый остров», и «Кабалу святош», и «Зойкину квартиру». В паре с травившим Булгакова критиком Орловским он выступил в романе под фамилией Латунский, квартиру которого громила мстившая Маргарита «…ее внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома.