|
И теперь предстояло все это: братанье, турнир математики и, наконец, громкий спор: о Японии и о России:
– Вы – да: вы – япошки… Мы, чорт побери, – русаки! Предстояло: нагрев тумаками японца, торжественно мир заключить: – Впрочем, светоч науки – один, так сказать! Ветерок потянул из открывшейся фортки; и слышался: тонкий щеглячий напев. – Азиатский ученый!
6
Прищелились в двери: Надюша и Дарьюшка. – Вот он… – Японец. – Сюсюка, картава… – Лядащий какой. – Недоросток. Японец с лицом цвета мебельной ручки (олифой про-шлися) сидел, наготове вскочить; и вскочивши, – пасть ниц, точно в идольском капище – перед литым изваянием Будды; профессор же носом развешивал мненья, щекою гасился, клочил волосы, из них строя ерши; и, бросаясь от шкапчика к полке, выщипывал он за брошюркой брошюрку: «О наибольшем делителе», «Об инварьянтах», О символе «е» в «I» и в «фи». Подносил Исси-Нисси: – Вот-с; я написал… – Вот-с… – И вот-с, вот-с… Японец привскакивал: благодарил: – Я ус это цитал… А профессор, довольный, охлопывал вздошье свое: – Есть у вас аритмологи? – Есть! Нисси спрашивал тоже: – А есть ли тлуды по истолики мацемацицески знани? – А как же, – Бобынин почтеннейший труд написал! И блаженствовал носом с японцем: вот, чорт побери, - не японец, а – клад; безоглядно летели в страну математики: мохрый профессор с безмохрым японцем: – Да, да-с, – математика, в корне взять, вся есть наука о функциях, но, что бы там ни сказали, – прерывных: пре-рывных-с! А… а…, сударь мой, непрерывные, то есть такие, в которых прерыв совершается в равные, так сказать, чорт дери, промежутки – прерывны: прерывны-с! Они – частный случай… – Как фи плоплосали в блосюле о метод… Профессор подумал: – И это он знает: и вовсе пустяк, что словами ошибся. «Япошку» смеясь трепанул по плечу: – Вы хотели сказать «написали», «площадь» – «фелер махен». Япошка, конфузясь, краснел: – Ничего-с, ничего-с… Подбодривши надглядом, приподнял, стал взбочь и подвел его к полочкам: – Есть у меня тут… – совсем мимоходом расшлепнул брошюрочкой он паучишку (таскались к нему из угла)… – Вот вам Поссе… Японец разглядывал Поссе. – А вот вам Лагранж… – Вот Коши , Митах-Лефлер, – расфыркался в пыльниках, – Клейн. И японец уже веселился глазами над Клейном: сиси да сиси: – Дело ясное, – да-с – он добряш: зуб со свистом… И нате, наткнулись на спорный вопрос! Вейерштрасса профессор назвал декадентом; японец - уперся: он чтил Вейерштрасса; профессор поднялся нагрубнувшим носом, с тяжелым раздолбом пройдясь; он – сердился; он – фыркался; не понимает японец: – Вы, батюшка, порете чушь: эти, как их, – модели пяти измерений; они шарлатанство-с! Еще с Ковалевскою, Софьей Васильевной, мы: вы – туда же-с… То было назад – сорок лет: Исси-Нисси в то время еще голоногим мальчоночком ползал вокруг Фузи-Ямы: что, право!… Японец, продряхнув веками, – Кащеем сидел: и молчал. |
