Потом ей помогли перейти в помещение, вызвали врача. Она объяснялась короткими несвязными фразами, тщательно следя за тем, чтобы — «от потрясения» — в её речи отчетливей слышался выговор французских («франкоязычных», как сказали бы сейчас в России) канадцев.

А её мозг продолжал лихорадочно работать. Кто и за что мог попытаться её убить? И, главное, кто мог её выследить?

Четких и твердых ответов пока не было.

Врач рекомендовал отправить её домой — то бишь, в гостиницу — чтобы она передохнула, отлежалась, оправилась от нервного потрясения.

— И, мне думается, вам стоит пригласить сиделку, хотя бы на сутки, сказал он.

Сперва она хотела отказаться, но потом подумала, что в её ситуации лучше иметь человека рядом с собой.

— Да, конечно… — пробормотала она. — Вы можете мне порекомендовать?

— Я пришлю её к вам, — пообещал врач. — Где вы остановились?

Она сообщила ему — это был один из лучших отелей Женевы. Врач коротко кивнул.

— Хорошо. Сейчас я переговорю с полицией и, думаю, после этого мы сможем доставить вас прямо в ваш номер.

Врач вернулся минут через пять и сообщил:

— Все улажено. Я объяснил им, что вы пока не можете давать показания. Они вас навестят завтра, если вы будете в состоянии. А пока что я сам вас отвезу.

— Спасибо… — пробормотала она. Всю дорогу до гостиницы она молчала. И лишь у дверей номера она вдруг повернулась ко врачу, с испуганным лицом… — Вы знаете… Может, это глупость…

— Да?

— Не знаю… Не могли бы вы лично привезти сиделку и представить её мне… Понимаете, если это и вправду хотели убить меня… Хотя не представляю, кто за что и почему… Но, если они вздумают повторить попытку…

— Да, конечно, — охотно согласился врач. — Ваш страх вполне объясним, после такого шока. Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь.

Она вошла в номер. Теперь, то короткое время, пока врач не привезет сиделку — она не сомневалась, что это произойдет очень быстро — можно перевести дух.

Но перевести дух ей не удалось. Наметанным глазом — и, возможно, благодаря внутреннему напряжению, из-за которого обострилось её чутье — она уловила в номере что-то не то. Можно сказать, ощутила чей-то чуждый запах, задержавшийся после ухода незваного гостя. Запах тонкий, ускользающий — но словно переменивший всю атмосферу в номере. Она быстро огляделась, прошла по всем помещениям… Нет, вроде, все на месте — и, все равно, что-то не так. Кажется, и книжка на прикроватной тумбочке лежала чуть иначе, когда она уходила, и полотенце в ванной висит чуть иначе. Словом, по тысяче мельчайших деталей, на которые другой не обратил бы внимания, она заподозрила, что её номер обыскивали — обыскивали тщательно, ловко, профессионально. Так ловко, что, будь она в другом состоянии, она бы, возможно, и впрямь этого не заметила.

Полчаса, до возвращения врача вместе с сиделкой, она шарила и ползала по всем углам, пытаясь понять, что неизвестный — или неизвестные — могли делать в её номере. Ничего особенного они найти не могли — не такая она дура, чтобы держать при себе хоть что-то сомнительное. Но они ведь могли попробовать и в номере установить бомбу. Или вставить «жучок» в телефон? Собственно, почему в телефон? «Жучок» может быть где угодно!

Она лихорадочно осматривала уголок за уголком и остановилась лишь тогда, когда в дверь негромко постучали.

— Войдите! — крикнула она.

Когда врач и сиделка вошли, она сидела в кресле с самым расслабленным видом — будто так и просидела все время, не в силах пошевелиться.