|
Вдохновляет даже тогда, когда лично, напрямую, папа не поддерживает ни «Солидарность», ни родственные «Солидарности» движения… Что бы сделал Повар? Правильно! — это было откликом на понимающий кивок Андрея. — Он бы направил очень проверенного человека такого, который не заложит — предотвратить покушение, и расписал бы ему, как это сделать. Дик идеально подходил на эту роль. Но покушение чуть было не удалось. Выходит, где-то конструкция Повара дала трещину — если мы допускаем, что тут была игра Повара. Где эта конструкция могла дать трещину? Насколько мне видится, только в одном месте. Дик что-то рассказывает Марии, Мария идет к отцу Пшибылко, рассказывает ему, что есть сведения, которые надо немедленно передать в Ватикан. Отец Анджей Пшибылко понимает, что эти сведения могут оказаться важными — и докладывает о них вышестоящему. Условно говоря, вышестоящему. И этот вышестоящий не передает эти сведения дальше! Почему? То ли потому что он решил, что информация слишком недостоверная и туманная, то ли потому что… И вот в восемьдесят шестом году отец Анджей получает твердые доказательства этому второму «потому что»: он получает доказательства, что человек, которому он открылся, сотрудничал с КГБ и польскими спецслужбами! А может быть — бери выше — не он, а какой-нибудь римский кардинал, которому этот человек честно передал информацию! И больше того: доказательства, что некто продался КГБ, становятся одновременно доказательствами, что на КГБ — вольно или невольно — работает куча людей, завязанных на этого некто, а в этой куче и ватиканские чины, и всякие итальянские политики, депутаты парламента, и кто-то из лидеров «Солидарности»! Отец Анджей решил, получив доказательства, заговорить и всех разоблачить — но слишком горяч был, слишком открыто заявил, что хочет сделать, и его остановили трубой по голове. Теперь правду знает только Дик. Но и он полную правду узнал не сразу. Возможно, он много лет втихую расследовал обстоятельства смерти отца Анджея, выяснял, кому эта смерть могла быть выгодна, и, когда разрыл до последнего корешка, тоже решил заговорить. И его тоже остановили. А значит, я, в память Дика, должен узнать, что за человек притормозил продвижение информации о возможном покушении на папу — и обнародовать имя этого человека, вместе с именами всех тех людей, с которыми этот католический чин был связан — и ради которых пошел на предательство своего «святейшего»!
— Ты представляешь, что с нами будет? — спросил Андрей. — Повар нас по головке не погладит. В подробностях он развивать не стал. Во-первых, рухнет пол-Европы, сгорят люди — до сих пор, надо понимать, занимающие видное место в политике и общественной жизни — которые, после крушения СССР, стали честно служить России, лишь бы их досье не выплыли наружу. Скандал с разоблачением личного секретаря германского канцлера, оказавшегося агентом КГБ, покажется детскими игрушками рядом с грядущим скандалом. Во-вторых, лично Повару будет на руку, если сейчас, в демократические времена, обнародовано будет, что такой-то генерал КГБ на свой страх и риск пытался предотвратить покушение на папу. Но из-за этой «личной инициативы» вытянется такая цепочка, что Повар первым даст указание ликвидировать Игоря и Андрея: что нужно, они миру поведали, и теперь надо их заткнуть, дабы не наболтали сверх нужного. В-третьих, и Повару могут икнуться подобные разоблачения, ведь до сих пор многие, кого эти разоблачения могут затронуть, живы и у власти… Были и «в-четвертых», и «в-пятых», и «в-шестых», которые оба партнера отлично понимали. — Я ж говорю тебе, я излагаю наихудший вариант, — мрачно проговорил Игорь. — И будем надеяться, что он не имеет отношения к истине, что правда — за войной табачных мафий или за чем-то подобным. |
