|
Поэтому даже на своих черных эсбэшников он не мог полагаться до конца. На кого он действительно рассчитывал, так это на «уродов», лично ему подчиненных, но серьезной военной силой он их не считал. Так, банда живодеров, не больше. Циммер укатил на своей командирской БПМ организовывать действия подчиненных подразделений. Его задача усложнялась тем, что опасаться следовало не только прорыва преследуемого аспиранта внутрь города, туда, где в настоящих крепостях окопались военные вперемешку с учеными и эфэсбэшниками, и в ус себе не дули, сидя на горах припасов, а того, что их нынешние уголовные союзники попытаются ударить в спину. В том, что это случится, рыжий спецназовской капитан ни минуты не сомневался. Более того, Еременко казалось, что к основной цели их похода Циммерман относится без должного пиетета. Контейнеры, документы… Гораздо больше его волновали угрозы реальные, военные. А втолковать ему все, что знал сам, Еременко не мог – закрытая информация. В результате вышло так, что патрулированием периметра занимались преимущественно «уроды», а спецназ Циммермана выстроился заслоном с тыла, ожидая нападения. Однако, если пророчества бывшего офицера спецназа ВВ были верны, то Еременко сам бы предпочел иметь его бойцов между собой и бандитами из того же «Джамаата» Маирбека Цацаева. Не выдержав ожидания, он сунулся в тесное нутро своей КШМ и спросил у сидящих там двух бойцов в черной форме: – Ну что слышно? – По перехвату ничего интересного. – сказал один из них, худой, в очках в черной пластиковой оправе. – Банды иногда общаются, есть ЗАСовский перехват, скорее всего те, что в городе сидят, общаются. По нашим задачам ничего не слышно, от Циммермана дежурный поток информации. Ничего особого. Ответ был вполне исчерпывающим, даже спросить дополнительно было не о чем. Еременко выбрался наружу, достал сигареты из разгрузки, закурил. Легкий ветерок понес табачный дым в сторону опустевшего города, раскинувшегося за многочисленными рядам сетки и колючей проволоки. Даже отсюда были видны иногда появляющиеся в промежутках между домами блуждающие без ясной цели мертвяки. Серость, мрак, запустение. Под серым, давящим небом дымы пожаров. Откуда-то совсем издалека доносились звуки ленивой перестрелки. Едва он пару раз затянулся, как из машины, в овальную небольшую дверь, раскрытую настежь, высунулся радист в очках. – Анатолий Александрович, есть информация от Циммера. – Докладывай! – чуть не подскочил Еременко. – Разведдозор от хлебозавода доложил – обнаружили следы съезда транспорта в лес. Начали прочесывать местность. Еременко глубоко вздохнул, вытер неожиданно покрывшийся ледяной испариной лоб. Затем подумал, обращаясь неизвестно к кому: «Сделай так, чтобы это были они!». Затем повернулся к радисту, сказал: – Если обнаружат кого-нибудь, пусть пытаются взять пленных. И сразу передадут «уродам», чтобы те вытянули все, что может быть известно. Понял? – Так точно, понял. – кивнул очкастый и исчез в бронированном нутре машины. Сергей Крамцов, партизанский командир. 13 мая, воскресенье, вечер. Когда стемнело, мы с Сергеичем уже были готовы к выходу. Я в последний раз перепроверил все, что нес на себе и с собой. Вес экономили на всем. От своей спиленной «помпы» пришлось отказаться, как ни обидно. В тоннелях этот дробовик мог бы быть незаменимым. Но в тесноте есть риск им, висящим сбоку, зацепиться за что-нибудь. Ну и вспышка от него немалая, для наших трофейных ПНВ в темноте тоннелей – не лучший фактор. Поэтому взяли только «девятки» с длинными глушителями и новенькие ГШ-18. Достаточно. Зато каждый взял по восемь гранат. Из броников вытащили все пластины, оставив лишь противоосколочную оболочку, способную остановить разве что пулю ПМ метров с десяти. |
