Саутгемптон в последние несколько суток захлестнул многолюдный поток гастеров. «Боссы», распоряжающиеся также по договорам субаренды «работными домами», уплотняют временных жильцов, подселяют в каждый такой дом тех, кто прибыли для работы на «фармах» и «манорах» — в среднем, по два-три человека в каждый такой дом. Сезон сельхозработ в этом году начинается на две недели позже, чем это обычно здесь происходит. Задержка случилась по погодным условиям: весь апрель среднесуточные температуры держались на несколько градусов ниже нормы.

Мы с Николаем устроились в кормовой части вэна.

Мой приятель все еще не может прийти в себя. Я его, кстати, прекрасно понимаю. Мне тоже пришлось не сладко, когда я впервые забрался в вэн, отправляющийся на овощной пакгауз, когда совершенно неожиданно для себя вдруг оказался в шкуре гастрабайтера…

Под одежкой, в кошеле, сделанном руками Татьяны, хранятся триста шестьдесят паундов — восемнадцать купюр «двадцатками». Настроение нынешним утром у меня намного лучше, чем в предыдущие дни.

Нашего босса выпустили из местного СИЗО еще в понедельник. Вчера, в субботу (а не в пятницу, как здесь практикуется), Джито, а также его помощники — Джимми и Биту, развозили конверты с деньгами по «работным домам». Сто пятьдесят паундов индусы высчитали с нас за проживание за две предыдущие недели — по двадцать пять с носа в неделю, за троих, включая Николая. Двадцатку Джито отминусовал сам (за протекцию мне в плане приработка на фруктовом пакгаузе). Сто двадцать они нам задолжали еще за ту неделю, когда, собственно, арестовали нашего босса.

В конвертах, которые мы получили с Татьяной, в общей сложности оказалось восемьсот пять фунтов.

Мы пробыли в общей компании — в гостиной — не более получаса. Я опрокинул рюмку «смирновки», чтобы не обижать отказом босса, привезшего наличку. Татьяна пригубила из фужера красное вино (индусы привезли спиртное с собой). Потом мы поднялись наверх, к себе; заперли дверь на ключ и разложили полученные дензнаки в два кошеля. С учетом того, что Таня заведует еще и повседневными расходами, включая деньги на сигареты и питание, выделенная на эти цели сумма — восемьдесят пять фунтов — перекочевала в ее носимый кошелек.

За две предшествовавшие нынешней — за эту заплатят только в следующую пятницу — недели удалось показать результаты, близкие к местным рекордам. Это не мои слова, так сказал сам Джито, когда передавал мне конверт.

Так, на позапрошлой неделе по данным с пакгаузов я отработал в общей сложности восемьдесят семь часов (по моим записям — девяносто три). На прошлой — девяносто шесть (по моим записям — сто два часа). Татьяна — она работала преимущественно на «овощном» — по данным Джито отработала соответственно сорок восемь (пятьдесят два по нашим подсчетам) и шестьдесят семь (семьдесят один по записям жены).

Остаток в семьдесят паундов Джито пообещал присоединить к следующей пятничной выдаче. Я сказал «боссу», что нам недоплатили еще, по меньшей мере, за двадцать часов. То есть, «контора» нам с Татьяной осталась должна еще шестьдесят монет. Джито, ухмыльнувшись, заявил, что он использует при расчете текущих выплат работникам данные с установленных на пакгаузе контроллеров, а потому все вопросы — к «компьютеру».

Эти подсчеты сильно меня утомили; глаза налились свинцом. Вэн перемахнул через мост на восточную сторону.

Я вытащил из сумки небольшую плоскую подушку — очередное ручное изделие моей жены. Придерживая «думку» правой рукой, занял ставшее уже привычным положение: откинулся лопатками на заднее сидение, коленями уперся в другое кресло, а затем, чуть наклонившись вбок, приткнулся щекой к подушке, которая частично амортизировала вибрацию.