-  Да вот решили сами фильм снять. Камера у нас есть, свет добудем, а главное - исполнительница застоялась. Точно, Лолита? А представляешь - в этом антураже, в пещере, при свечах - и такая женщина! Да такую ленту и по ту, и по эту стороны каньона с руками оторвут!

    -  Ладно, - сказал Петер. - Поглядим. А пока давай-ка сюда мои ленты, я с десяток отберу… что?

    -  Так это… ну… как тебе сказать? В общем, нет их.

    -  Как это нет? Ты же говорил - здесь, в безопасном месте?

    -  Так это когда оно было безопасным? Это ж давно… Я их в более безопасное место пристроил.

    -  Куда? - спросил Петер, холодея, потому что уже догадался - куда.

    -  Так это… за каньон. Там-то всего безопаснее…

    -  Понятно, - сказал Петер. Внутри его стремительно разрасталась пустота, которую нужно было немедля чем-то заполнить, пока она не поглотила все. - Понятно…

    Он вынул пистолет из кобуры.

    -  Предатели, - сказал он. - Паскуды. Иуды кромешные. Мразь поганая. Дерьмо. А ну, к стенке!

    Менандр и Баттен медленно, как во сне, поднимались на ноги, а Лолита Борхен сползла на пол и сидела широко открыв рот и, кажется, визжала.

    -  К стенке, - повторил Петер, показывая пистолетом, куда именно.

    -  Ты это… Петер… погоди, - сказал Менандр. - Ты не думай, мы поделимся. Мы еще не все получили. Вот динарами… двести тысяч… все можешь взять, нам-то не надо, зачем нам деньги, правда, Баттен? А вот доллары, тридцать тысяч, тоже все забирай. И ее бери, она ничего девка, мягкая, забирай… только этого… твоего… не надо. Не надо, ладно? Ну что ты молчишь?

    -  Кончил? - спросил Петер. - А ты?

    -  Кончай волынку, не тяни душу! - взмолился Баттен, и Петер, подняв пистолет на уровень глаз, выстрелил Менандру в голову - в голову, но в последний момент его толкнули под локоть далекие отсюда жена Менандра, и его три дочери, и внуки, уже рожденные и еще пет, - и пуля взбила пылевой фонтанчик у самой макушки Менандра, и он, серый, как войлок, осел на пол; на Баттена Петер только взглянул, и этим взглядом Баттена швырнуло об стену, и так он и остался, повиснув на стене, как плевок; Лолита Борхен ползала в ногах Петера и голосила истошно, пытаясь поцеловать его разбитые итальянские ботинки, Петер брезгливо отстранился и вышел.

    Снаружи было сумрачно и сыро. Где-то вдали гудели и завывали моторы, а потом ветер донес обрывки похабной частушки. Петер шел спотыкаясь, что-то ему мешало, потом он понял - что, и засунул пистолет в кобуру. Все впустую. Полгода работы - коту под хвост. Предатели. Проститутки вонючие. Подонки. Все, все - к черту, к дьяволу… И тут его осенило - тайник! Есть же еще мой тайник!

    У блиндажа, где якобы сидел майор Вельт, стояли часовые. Петер не стал туда заглядывать, он и так знал, что по ночам там собираются саперные офицеры, пьют ром и играют в карты. Пока, наверное, там пусто.

    Подонки… предатели… паскуды…

    Возле статуи Императора Петер остановился. Из постамента исходили странные звуки. Приобретая невидимость и неощутимость, Петер заглянул внутрь. Там было тесно и душно, пахло разгоряченными телами и перегаром. Трещал кинопроектор. На экране, висящем так высоко, что приходилось задирать голову, кинозвезда Лолита Борхен занималась любовью с двумя неграми. Зрители бурно сопереживали. Петер почувствовал вдруг, как внутри себя он сжимается в крохотный комочек, крохотный и горячий комочек, и оттуда, из комочка, видит себя изнутри, видит внутреннюю поверхность своего внешнего облика и через глаза, как через бойницы, выглядывает наружу… видит пистолет в вытянутых руках, и как он дергается от выстрелов, и как на белом полотне экрана образуются глубокие черные дырочки, тут же затягивающиеся сплетением света и теней, и как трое на экране продолжают заниматься любовью, не обращая никакого внимания на пробивающие их пули и на поднявшийся шум… и потом, взглянув вниз, видит, как нога его ударяет по проектору и тут, наконец, на экране остаются только черные дырочки, зато у тех, кто вскочил со своих мест и окружает его, на месте их гладких, безглазых и безротых лиц возникают то физиономии негров со сверкающими зубами и белками, то красивое и глупое лицо Лолиты Борхен, а вот у этого, впереди всех, вместо лица - круглая задница Лолиты… потом в голове у Петера взорвалось, и пришел он в себя от холода.