Достойный ответ застрял в горле, она не могла произнести ни слова и знала только одно: он сделает то, что сказал. Увидев выражение ее лица, он поспешил смягчить удар, сказав:

— Ты сама напрашиваешься на неприятности, Агнес. Что бы там ни было, ни я, ни ребята не хотим оставить тебя бездомной, ты должна это знать. Есть сторожка, ты всегда можешь жить в ней.

Сторожка, всего три маленьких комнатенки и кухонька. Она не раз удивлялась, как это можно жить в них. А ведь в дни ее юности там жил конюх Прэтт с женой и пятью детьми. Здесь родились все его дети, и они разъехались, когда им было не меньше двадцати.

Она вдруг почувствовала внезапную слабость и полную опустошенность. Она отвернулась от брата и тут же услышала, как он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Война. Все молодые люди уйдут на войну… Роберт, он уйдет. Конечно, уйдет, он такой человек. И он такой человек, который если делает что-то, то отдается этому делу весь, до конца. Возможно, он станет офицером. Да, вот если бы он стал офицером…

Она так быстро повернулась, что длинная юбка раздулась колоколом, и, быстрым шагом выходя из комнаты, она спросила себя, что за нелепость предаваться подобным мечтаниям, ведь всем известно, что рабочие офицерами не становятся.

Часом позже она заговорила с Робертом о войне и была поражена, если не сказать несколько разочарована. Они были в кладовой для упряжи. С ними была Милли. Она сказала:

— Разве это не ужасно, мы воюем?

— Да, я знаю, — ответил он.

В его голосе не прозвучало и тени энтузиазма, и она заметила:

— Все кинутся записываться в армию. Наверное, и вы не составите исключения?

Он выпрямился, положил на скамейку седло, в котором что-то поправлял, и безразличным голосом ответил:

— Я не стремлюсь участвовать в какой-нибудь войне. Я много читал о войне и знаю, что там много славы, которой, насколько я понимаю, увенчивают тех, кого убили, а им она ни к чему. Из того, что я понял, следует, что в войне не бывает победителей, потому что выигравший войну становится тюремщиком, а тюремщиков в конечном итоге всегда начинают ненавидеть, заключенные поднимают мятеж — и что мы имеем? Еще одну войну.

— Вы любите говорить метафорами, да?

— Люблю, так проще объяснять сложные вещи. Вспомните, Христос пользовался притчами и иносказаниями, чтобы его понимали и те, кто просто не понимал, и те, кто не мог понять.

— Спасибо.

— О! — У него немедленно изменился тон. Он слегка повернул к ней голову и, глядя в лицо, произнес: — Не нужно так реагировать, вы же знаете, что я имел в виду.

— Я знаю, что вы имели в виду, Брэдли.

Создавшаяся неловкость заставила их одновременно взглянуть на Милли, и он спросил ее:

— А вы знаете, мисс Милли? И что, по-вашему, я имел в виду?

— Ну, я думаю, вы имели в виду, что не хотите вместе со Стенли стать солдатом.

— Ха-ха ха! — Он раскатисто рассмеялся, но, ласково улыбнувшись, сказал: — Ну, вот, мисс Милли всегда попадает в точку. Вы правы, я не собираюсь отправляться с мистером Стенли на войну, если только меня не заставят.

— Вы пацифист, так их теперь, кажется, называют?

— Да нет. — Он снова посмотрел на Агнес и покачал головой. — Нет, если меня вынудят драться, я буду драться. На войне или на задах, все равно, но только в том случае, если это необходимо, так что я подожду, пока пришлют повестку.