— А что, если ты вдруг окажешься здесь совершенно без помощи? Не сомневаюсь, в самое ближайшее время будет призыв в армию, и этому Брэдли придется идти. Я вообще удивляюсь, что он еще здесь. Я заговорил с ним об этом, но у него на все приготовлен ответ. Уж очень языкастый, мне он никогда не нравился. Ах, да, совсем забыл. Когда я был на прошлой неделе у Каннингхэмов, я встретил леди Эмили, и мы разговаривали, я никак не мог понять, к чему она клонит, но тут подошла Джейн, и разговор прекратился. Леди Эмили спрашивала, все ли этот… Брэдли здесь. А потом заговорила о тебе. Сказала, что за тобой нужно присматривать, что ты такая одинокая. Она уже принялась корить меня, но тут подоспела Джейн. Что она имела в виду? Ты знаешь?

Ах, леди Эмили, леди Эмили с ее обещанием никому не говорить. Каннингхэмы великие любители сплетен, их хлебом не корми дай сунуть нос в чужие дела, и, помнится, Роланд однажды обронил, что Стенли зачастил к Каннингхэмам не только из любви к лошадям. А Диана Каннингхэм обручена с Дэвидом Лекомбом. Лекомбы — стальные магнаты, там большие деньги, особенно сейчас, во время войны.

Она посмотрела на брата. Если только он копнет глубже, то высчитает все как дважды два четыре, тогда она пригрозит ему Дианой Каннингхэм. Она тоже может писать анонимные письма. Она напишет Дэвиду Лекомбу. Да-да, она напишет, напишет…

Боже мой, что это с ней, почему ее мозг не отбросит такой мысли с самого начала? Но, главное, зачем Брэдли вошел в ее жизнь? Зачем она позволила своим эмоциям перейти все границы, когда это коснулось его? Разве сможет она с этим жить дальше?

— В чем дело? Тебе нехорошо?

— Нет, все в порядке. — Она выпрямилась на стуле. — Передай мне воды.

Он налил ей воды, она отхлебнула, и он сказал:

— Знаешь, Агнес, в конечном итоге тебе будет легче без этого дома. Ты можешь считать, что нам все равно, что с тобой, но… но нам, честное слово, не все равно. Мы все говорили, что на тебе слишком много навалено. Уже задолго до того, как умерла наша мать, весь дом лежал на тебе. Потом, я знаю, тебе нелегко пришлось с отцом. Мы все чувствовали себя несколько виноватыми. А после его смерти и после твоего разрыва с Джеймсом мы обсуждали, не будет ли справедливее, чтобы ты поместила Милли… Ну, куда-нибудь.

— В сумасшедший дом?

Он кивнул с удивительным спокойствием.

— Что еще? Что еще мы могли сделать?

Да, конечно, что еще могли они сделать? Но то, что они обсуждали ее будущее, что они не совсем пренебрегли ее существованием, немного успокоило ее.

Она посмотрела на него очень спокойно и подобрала нужные слова:

— Со мной все будет хорошо, если только вы оставите все идти своим чередом. Во всяком случае, когда ты вернешься из Франции, тебе понадобится место, куда можно было бы приехать, правильно? Там у вас будет не очень-то комфортабельно.

— Ладно, оставим все до тех пор, пока сюда сумеет добраться Роланд, тогда мы соберемся и вместе все обсудим. Так, а теперь мне пора возвращаться. — Он встал и рассмеялся: — Я больше не хозяин самому себе. Если бы ты видела нашего полковника! Боже! Все время играет в войну. Думает, что противник уже на заднем дворе. Нас вчера такой смех разобрал. Представляешь, один из наших ребят вбегает в столовую и кричит: «Они там! Они там! Они уже на теннисных кортах!» — Другой остряк спрашивает: «А полковник в курсе?» — И тот ему в ответ: «Он ведет бой в одиночку!» — Представляешь, какой был хохот? Мы расквартированы в чудном местечке, это на окраине Ньюкасла. Раньше там жил судовладелец, но передал все это место для военных нужд.