— Как можешь ты стоять здесь так спокойно и, глазом не моргнув, говорить такие вещи?! — закричал старик. — Я здесь со времени, когда тебя еще не было на свете. Мы вырастили тебя и младшенькую, мы вырастили всех вас, а ты стоишь там и велишь нам собираться.

— Я… не гоню вас… это же… я не виновата!

— Нет, это ты виновата. Конечно, это ты виновата. Позволить себе уронить себя, опозорить себя. Мастер Арнольд, наверное, прослышал об этом, отсюда и появилась у него мысль продавать дом и землю.

— Какая ерунда… Пегги, — она повернулась к ней, та сидела, уткнувшись в тарелку, — скажи ему, он же должен понять причину. Дело же совсем не в этом.

— Она знает, и знает так же хорошо, как и я, что это ты со своими амурами, это ты путаешься с подонками, потому что он настоящий подонок. А теперь, когда он разбогател, его ничто не остановит. Осмелился притронуться к тебе, и ты это позволила! А теперь еще думает купить этот дом. Он! Он! Я сам слышал, как он говорил.

Она смотрела на него широко раскрыв глаза и тихо промолвила:

— Да ты с ума сошел!

— Нет, я не сумасшедший. Я на днях слышал вас обоих в библиотеке, я не глухой. Я слышал, как он сказал, какие изменения он сделает, когда купит его.

Роберт говорил о доме по соседству с его домом и сказал, что тетя считает, что хорошо бы приобрести его. Сам он не видел резона, потому что их дом достаточно просторный, а на новый домик придется истратить массу денег, чтобы превратить его в комфортабельное жилье. Дейв, вероятно, все это подслушал, и его больной мозг перевернул услышанное так, как будто Роберт говорил об их доме. О, боже мой, боже мой! Что еще? Что еще?

А то, что прозвучало еще, заставило ее встревожиться. Вот что он сказал:

— Ну, ладно, он сегодня получит по заслугам, уж мастер Стенли позаботится. Он собирается заявить на него в полицию за нападение на него.

— Он этого не может сделать.

— Не может? Он не может? У него все лицо в синяках. Какие еще нужны доказательства? А он офицер, а ты знаешь, что бывает за нападение на офицера? Хотел бы я увидеть, как он будет болтаться.

Услышав такое, она позабыла все, что думала о сохранении достоинства, и крикнула ему:

— Какое же ты неблагодарное существо. А что касается виселицы, ты, видимо, забыл, что он спас тебя от нее? А что, если он все расскажет в полиции? Ты об этом подумал?

Судя по выражению его лица, он об этом не думал, и это еще раз доказало Агнес, что он и в самом деле душевнобольной. Но Пегги поняла, она встала из-за стола, подошла к мужу и сказала:

— Сядь-ка, угомонись. Ну, угомонись же ты.

— Угомонись! Угомонись, говоришь? — Он отпихнул ее от себя. — А этот ублюдок придет сюда и будет тут хозяином? — Пегги повернулась и посмотрела на Агнес, и видно было, что она понимает, что произошло с ее мужем.

На мгновение Агнес почувствовала к нему огромную жалость. Но это чувство тут же сменилось страхом — он стал опасен. А если он начнет буйствовать? В доме ни души. Блума ни вчера, ни сегодня не было, он лежал с простудой. Еще совсем недавно для нее не имело значения, пришел на работу кто-то из работников по хозяйству или нет — ведь был Роберт, а он, казалось, умел делать все. Он был ее опорой. А теперь не на кого положиться. А почему не остался Стенли? Ведь мог бы. В его басню о дежурстве она не верила. Он наверняка сейчас у Каннингхэмов… А может быть, и нет. Возможно, он вообразил, будто она не осуществит своей угрозы. Наверное, перед уходом сказал что-то Дейву, иначе с чего бы Дейву говорить, что Роберта ждет тюрьма?

Она повернулась и почти выбежала из кухни, уже в коридоре она услышала, как Дейв Уотерз крикнул ей вдогонку:

— Ты погубила этот дом.