— А почему вас, собственно, доставили к нам? — спросил врач, внимательно выслушав обличения Бездомного.

— Да черт их возьми, олухов! Схватили, связали какими-то тряпками и поволокли!

— Позвольте вас спросить, вы почему в ресторан пришли в одном белье?

— Ничего тут нету удивительного,— ответил Иван,— купаться пошел я на Москву-реку, ну и попятили мою одежду, а эту дрянь оставили. Не голым же мне идти? Надел что было, потому что спешил в ресторан к Грибоедову.

Врач вопросительно поглядел на Понырева.

Тот хмуро пробормотал:

— Ресторан так называется.

— Ага,— сказал врач,— а почему так спешили? Какое-нибудь деловое свидание?

— Консультанта я ловлю,— ответил Иван Николаевич и тревожно оглянулся.

— Какого консультанта?

— Консультанта, который убил Борю Крицкого на Патриарших прудах.

Поныреву не хотелось говорить ни слова, но пришлось объяснить.

— Секретаря Массолита Крицкого задавило трамваем на Патриарших.

— Не ври ты, чего не знаешь,— рассердился на Понырева Иван Николаевич,— я был при этом. Он его нарочно под трамвай пристроил!

— Толкнул?

— Да при чем здесь «толкнул»? — все больше сердясь на общую бестолковость, воскликнул Иван.— Такому и толкать не надо. Он такие штуки может выделывать, что только держись! Он заранее знал, что Крицкий попадет под трамвай и под какой именно!

— А кто-нибудь, кроме вас, видел этого консультанта?

— То-то и беда, что только я да Крицкий.

— Так. Какие же меры вы приняли, чтобы поймать этого консультанта-убийцу? — Тут врач повернулся и поглядел на женщину в белом халате, сидящую за столом в стороне. Та вынула лист и стала заполнять пустые места в его графах.

— Меры вот какие. Взял я на кухне свечечку…

— Вот эту? — спросил врач, указывая на свечку, лежащую перед женщиной на столе рядом с разорванной иконкой.

— Эту самую и…

— А иконка зачем? — мягко спросил врач.

Иван покраснел, поглядел в землю смущенно и ответил:

— Ну да, иконка… Иконка-то больше всего их и испугала,— он опять ткнул пальцем в сторону Понырева,— но дело в том… что он, консультант, он, будем говорить прямо, с нечистой силой знается, и вообще так его не поймаешь…

Санитары почему-то вытянули руки по швам, глаз не сводили с Ивана.

— Да,— продолжал Иван,— знается. Тут факт бесповоротный. Он лично разговаривал с Понтием Пилатом. Да, да… Все видел — и балкон, и пальмы. Был, словом, у Понтия Пилата, ручаюсь за это.

Понырев забыл про обиду, нанесенную ему, побледнел, глядя на Ивана Николаевича.

— Ну-те, ну-те,— поощрил Ивана врач,— и вы, стало быть, с иконкой…

— Я ее на грудь пришпилил,— объяснил Иван.

— Зачем на грудь?

— Чтобы руки были свободны,— объяснял Иван,— в одной — свечка, а другой — хватать.

Тут вдруг часы ударили один раз.

— Эге-ге! — воскликнул Иван и поднялся с дивана.— Половина второго, а я с вами время теряю! Я извиняюсь, где телефон?

— Пропустите к телефону,— приказал врач санитару, который загородил аппарат на стене.

Иван ухватился за трубку, а женщина в это время тихо спросила у Понырева:

— Женат он?

— Холост,— испуганно ответил Понырев.