— А хорошо бы было…— чуть слышно сквозь зубы сказал Римский.

В этот самый момент дверь открылась, вошла женщина в форменной куртке, в фуражке, в черной юбке и тапочках. Из маленькой сумки на поясе женщина вынула беленький квадратик и тетрадь и сказала:

— Где тут Кабаре? Сверхмолния вам. Распишитесь.

Варенуха черкнул какую-то закорючку в тетради у женщины и, лишь только дверь за той захлопнулась, вскрыл квадратик.

Прочитав написанное, он воскликнул: «Что за черт?!» — и передал телеграмму Римскому.

В телеграмме было напечатано следующее:

«Владикавказа. Москву. Кабаре. Сегодня двенадцать дня угрозыск явился блондин ночной сорочке брюках без сапог психически расстроенный назвался Лиходеев директор Кабаре Молнируйте Владикавказ розыск где Лиходеев».

— Здравствуйте, я ваша тетя! — воскликнул Римский и добавил: — Еще сюрприз!

— Лжедимитрий,— сказал Варенуха и, взяв трубку телефона, сказал в нее так: — Телеграф? Сверхмолния. Владикавказ. Угрозыск. Лиходеев Москве. Финдиректор Римский.

Независимо от сообщения о владикавказском самозванце Варенуха принялся по телефону разыскивать Степу где попало и, конечно, нигде его не нашел.

Как раз тогда, когда Варенуха, держась за трубку, думал, куда бы еще позвонить, вошла та самая женщина, что принесла первую молнию, и вручила Варенухе новый квадратик.

Варенуха торопливо вскрыл его, прочитал и свистнул.

— Что еще? — спросил, нервно дернувшись, Римский.

Варенуха молча подал ему телеграмму, и Римский прочитал в ней:

«Умоляю верить брошен Владикавказ силой гипноза Воланда Молнируйте подтверждение моей личности Лиходеев».

Римский и Варенуха, касаясь друг друга головами, молча перечитывали телеграмму, а перечитав, молча же уставились друг на друга.

— Граждане! — вдруг рассердилась женщина.— Расписывайтесь, а потом будете молчать. Я ведь молнии разношу.

Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, расчеркнулся в тетради. Женщина исчезла.

— Ты же с ним в начале двенадцатого разговаривал по телефону! — возбужденно заговорил администратор.

— Да смешно говорить! Разговаривал или не разговаривал. Не может он быть во Владикавказе! Это смешно!

— Он пьян! — сказал Варенуха.

— Кто пьян? — спросил Римский, и опять оба уставились друг на друга.

Что телеграфировал из Владикавказа какой-то самозванец или сумасшедший, в этом сомнений не было; но вот что было странно: откуда владикавказский мистификатор знает Воланда, только вчера приехавшего? И откуда он знает о связи между Лиходеевым и Воландом?

— «Силой гипноза…» — повторял Варенуха слова телеграммы.— Откуда ему известно о Воланде? Да нет, чепуха, чепуха!

— Где он остановился, этот Воланд, черт его возьми? — спросил Римский.

Варенуха немедленно соединился с портье «Метрополя» и узнал, что в «Метрополе» никакого Воланда нету. Тогда Варенуха дозвонился в контору «Интуриста» и с удивлением узнал, что артист Воланд остановился в квартире директора Кабаре Лиходеева.

Долго после этого Варенуха слушал, как трубка дает ему густые гудки. Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий мрачный голос, пропевший: «…скалы, мой приют…» Откуда-то, как решил администратор, прорвался в сеть радиоголос.

— Не отвечает квартира,— сказал Варенуха, кладя трубку,— попробовать позвонить еще в…

Он не договорил. В дверях появилась та же самая женщина, и Римский и Варенуха поднялись ей навстречу.