И когда уже весь город заснул, у подножия Иродова дворца  на балконе в теплых сумерках на кушетке спал человек, обнявшись с собакой.

Пальмы стояли черные, а мрамор был голубой от луны…

— Так вот что случилось с Юдой Искариотом, Иван Николаевич.

— Угу,— молвил Иванушка.

— Должен вам сказать,— заговорил Владимир Миронович ,— что у вас недурные знания богословские. Только непонятно мне, откуда вы все это взяли.

— Ну, так ведь…— неопределенно ответил инженер, шевельнув бровями.

— И вы любите его, как я вижу,— сказал Владимир Миронович, прищурившись.

— Кого?

— Иисуса.

— Я? — спросил неизвестный и покашлял: — Кх-кх,— но ничего не ответил.

— Только, знаете ли, в евангелиях совершенно иначе изложена вся эта легенда,— все не сводя глаз и все прищурившись, говорил Берлиоз.

Инженер улыбнулся.

— Обижать изволите,— отозвался он.— Смешно даже говорить о евангелиях, если я вам рассказал. Мне видней.

Опять оба писателя уставились на инженера.

— Так вы бы сами и написали евангелие,— посоветовал неприязненно Иванушка.

Неизвестный рассмеялся весело и ответил:

— Блестящая мысль! Она мне не приходила в голову. Евангелие от меня, хи-хи…

— Кстати, некоторые главы из вашего евангелия я бы напечатал в моем «Богоборце» ,— сказал Владимир Миронович,— правда, при условии некоторых исправлений.

— Сотрудничать у вас я счел бы счастьем,— вежливо молвил неизвестный,— но ведь вдруг будет другой редактор. Черт знает, кого назначат. Какого-нибудь кретина или несимпатичного какого-нибудь…

— Говорите вы все какими-то подчеркнутыми загадками,— с некоторой досадой заметил Берлиоз,— впечатление такое, что вам известно не только глубокое прошлое, но даже и будущее.

— Для того, кто знает хорошо прошлое, будущее узнать не составляет особенного труда,— сообщил инженер.

— А вы знаете?

— До известной степени. Например, знаю, кто будет жить в вашей квартире.

— Вот как? Пока я в ней буду жить!

«Он русский, русский, он не сумасшедший,— внезапно загудело в голове у Берлиоза,— не понимаю, почему мне показалось, что он говорит с акцентом? Что такое, в конце концов, что он несет?»

— Солнце в первом доме,— забормотал инженер, козырьком ладони прикрыв глаза и рассматривая Берлиоза, как рекрута в приемной комиссии,— Меркурий во втором, луна ушла из пятого дома, шесть несчастье, вечер семь, влежку фигура. Уй! Какая ерунда выходит, Владимир Миронович!

— А что? — спросил Берлиоз.

— Да…— стыдливо хихикнув, ответил инженер,— оказывается, что вы будете четвертованы.

— Это действительно ерунда,— сказал Берлиоз.

— А что, по-вашему, с вами будет? — запальчиво спросил инженер.

— Я попаду в ад, в огонь,— сказал Берлиоз, улыбаясь и в тон инженеру,— меня сожгут в крематории.

— Пари на фунт шоколаду, что этого не будет,— предложил, смеясь, инженер,— как раз наоборот: вы будете в воде.

— Утону? — спросил Берлиоз.

— Нет,— сказал инженер.

— Ну, дело темное,— сомнительно молвил Берлиоз.

— А я? — сумрачно спросил Иванушка.

На того инженер не поглядел даже и отозвался так:

— Сатурн в первом.