И был час девятый.

— Вот! — вскричал Иванушка злобно.

— Ах! — кокетливо прикрыв глаза ладонью, воскликнул Воланд, а затем, сделавшись необыкновенно деловитым, успокоенно добавил: — Ну, вот, все в порядке, и дочь ночи Мойра допряла свою нить .

— До свидания, доктор,— сказал Владимир Миронович,— мне пора.

Мысленно в это время он вспоминал телефоны РКИ…

— Всего добренького, гражданин Берлиоз,— ответил Воланд и вежливо раскланялся.— Кланяйтесь там! — Он неопределенно помахал рукой.— Да, кстати, Владимир Миронович, ваша матушка почтенная…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«…Странно, странно все-таки,— подумал Берлиоз,— откуда он это знает… Дикий разговор… Акцент то появится, то пропадет. Ну, словом, прежде всего, телефон… Все это мы разъясним…»

Дико взглянув еще раз на сумасшедшего, Берлиоз стал уходить.

— Может быть, прикажете, я ей телеграммку дам? — вдогонку крикнул инженер.— Здесь телеграф на Садовой, поблизости. Я бы сбегал?! А?

Владимир Миронович на ходу обернулся и крикнул Иванушке:

— Иван! На заседание не опаздывай! В девять с половиной ровно!

— Ладно, я еще домой забегу,— откликнулся Иванушка.

— Послушайте! Эй! — прокричал, сложив руки рупором, Воланд.— Я забыл вам сказать, что есть еще шестое доказательство, и оно сейчас будет вам предъявлено!..

Над Патриаршими же закат уже сладостно распускал свои паруса с золотыми крыльями, и вороны купались над липами перед сном. Пруд стал загадочен, в тенях. Псы во главе с Бимкой вереницей вдруг снялись и побежали не спеша следом за Владимиром Мироновичем. Бимка неожиданно обогнал Берлиоза, заскочил впереди него и, отступая задом, пролаял несколько раз. Видно было, как Владимир Миронович замахнулся на него угрожающе, как Бимка брызнул в сторону, хвост зажал между ногами и провыл скорбно.

— Даже богам невозможно милого им человека избавить!..— разразился вдруг какими-то стихами сумасшедший, приняв торжественную позу и руки воздев к небу.

— Ну, мне надо торопиться,— сказал Иванушка,— а то я на заседание опоздаю.

— Не торопитесь, милейший,— внезапно, резко и окончательно меняясь, мощным голосом молвил инженер,— клянусь подолом старой сводни, заседание не состоится, а вечер чудесный. Из помоек тянет тухлым, чувствуете жизненную вонь гнилой капусты? Горожане варят бигос… Посидите со мной…

И он сделал попытку обнять Иванушку за талию.

— Да ну вас, ей-богу! — нетерпеливо отозвался Иванушка и даже локоть выставил, спасаясь от назойливой ласки инженера. Он быстро двинулся и пошел.

Долгий нарастающий звук возник в воздухе, и тотчас из-за угла дома с Садовой на Бронную вылетел вагон трамвая. Он летел и качался, как пьяный, вертел задом и приседал, стекла в нем дребезжали, а над дугой хлестали зеленые молнии.

У турникета, выводящего на Бронную, внезапно осветилась тревожным светом таблица, и на ней выскочили слова «Берегись трамвая!».

— Вздор! — сказал Воланд.— Ненужное приспособление, Иван Николаевич, случая еще не было, чтобы уберегся от трамвая тот, кому под трамвай необходимо попасть!

Трамвай проехал по Бронной. На задней площадке стоял Пилат, в плаще и сандалиях, держал в руках портфель.

«Симпатяга этот Пилат,— подумал Иванушка,— псевдоним Варлаам Собакин»… 

Иванушка заломил картузик на затылок, выпустил рубаху, как сапожками топнул, двинул мехи баяна, вздохнул семисотрублевый баян и грянул:

— Трр!.