Иероним сморщился будто от боли. Он, наверное, сказал бы Ане что-то важное, но в этот момент бибикнула машина. Темно-лиловый «вольво» аккуратно развернулся, мягко объехал по траве джип Иеронима.

С появлением на территории Тамары и Вилена Сергеевича сразу бросились в глаза штабеля строительного материала, вагончик рабочих, уже начатое строительство нового кирпичного забора на заднем плане усадьбы. Мачеха не теряла времени даром.

— Йорик, смотри, как обгорела вот эта сосна, — раздался голос хозяйки.

— А рябина сгорела совсем, — отозвался Иероним.

— Надо будет все эти деревья спилить. К тому же там у нас будет теннисный корт. Анечка, вы играете в теннис?

— Если только сильно выпью, — сказала Аня.

— Теннис не терпит ерничества, — наставительно ответила на ее реплику Тамара. — Это игра современных аристократов.

— Я бы вам посоветовал, Анечка, — включился в разговор Вилен Сергеевич, — найти хорошего тренера. Я, например, вышел на уровень не мастера, но гораздо выше среднего любительского. Это дает мне большие преимущества.

— Вы так любите побеждать, Вилен Сергеевич?

— Не в этом дело, Анечка, — Пафнутьев улыбнулся своей обычной улыбкой, то есть растянул губы, нагнал морщинок по углам рта, но глядя на Аню своими стекловидными глазами. — Обладая большим умением, чем партнер, я могу выигрывать или проигрывать в зависимости от ситуации, от человека, моего интереса к нему. Понимаете?

— Еще бы! Это равнозначно тому, что с одними надо выглядеть умным, эрудированным человеком, а с другим — полным кретином, ржать над его тупыми шутками и показанным пальцем. Я правильно поняла?

— Точно, — Вилен Сергеевич не обиделся, наоборот, сделал галантный жест. — Вам бы, Анечка, я проиграл с большим удовольствием. А в разговоре с вами, что мне особенно приятно, требуется выглядеть умным, даже остроумным, начитанным.

Тамара Лонгина, услышав комплимент произнесенный ее мужчиной в адрес другой женщины, забеспокоилась.

— Вилен, — сказала она строго, — строители обещали разобрать пепелище еще на той неделе. Неужели тебе было трудно проконтролировать? Мы же в России… Здесь всегда будет мало одних рыночных отношений. Тебе ли это не знать?

— Но, Тамарочка, мы же решили в первую очередь заняться забором.

— Мы так решили? — удивилась мачеха Тамара. — Ты ничего не путаешь? Ты хочешь сказать, что я планировала пикник с видом на пожарище? Шашлыки на углях от родимого дома? Вряд ли кто-то из присутствующих получит от этого большое удовольствие.

— Я предлагаю расположиться в том конце, где беседка, заросший пруд, кусты крыжовника, — Вилен Сергеевич вытянул руку в нужном направлении. — Там прекрасный вид, только чуть-чуть потревоженный стройкой.

— А крыжовник вы тоже вырубите? — спросил Иероним.

— Еще не решили, — сказала Тамара. — Между прочим, откуда там столько крыжовника?

Иероним улыбнулся какой-то не относящейся к присутствующим улыбкой.

— Я тогда в школе проходил рассказы Чехова. «Ионыч», «Человек в футляре», «Крыжовник»… Отец любил читать вместе со мной по школьной программе, а потом обсуждать прочитанное, вызывал меня на спор, заставлял обзаводиться собственным мнением. Вот и «Крыжовник» он прочитал в один из вечеров, спросил меня после: «Йорик, ты думаешь — это пошлость?» Думал еще пару дней. Опять подозвал меня и говорит: «Это, конечно, пошлость, но… Крыжовник я все равно вон там посажу, потому что это хорошо, потому что после того, как Антон Павлович о нем написал, это уже не только пошлость».